Бретт Холлидей. Умри, как собака

Она снова замолчала, и ее язычок опять пробежал по губам.

— Я увидела свет в комнате Чарльза над гаражом, включила прожектор и вышла. Чарльз подошел к двери в пижаме и халате, когда я постучала. Он тут же снова лег под одеяло, а я присела на минуту, услышав, что он уже принял таблетки и ждет, когда они начнут действовать. Он хотел поговорить о мистере Шейне и о том, как он был страшно удивлен и не смог защититься, когда на него напали, а я пыталась заставить его понять, что все получилось правильно, потому что он благодаря своей бдительности защитил могилу бедной Дэффи. И вот, ее голос дрогнул,— вот тут все и случилось. Марвин вошел, шатаясь, и устроил ужасную сцену,— она опустила голову, на мгновение закрыв лицо руками, и Шейн вдруг подумал о том, что наблюдает один из превосходнейших образчиков актерской игры, какие ему только приходилось видеть на сцене либо в жизни. Он скосил глаз на Джентри и не был удивлен, прочитав выражение отеческого сострадания на топорном лице шефа полиции. Что ж, ведь Джентри не присутствовал вчера вечером при том, как она стояла напротив него и шептала: «Я тебя хочу, Майкл Шейн».

Она отняла руки от лица. Глаза ее были огромными, влажными и невинными.

— Он выкрикивал самые ужасные и непристойные обвинения, и я должна была встать между ним и постелью, чтобы помешать ему наброситься на Чарльза и тут же разорвать его на мелкие кусочки.

Она стала тихо всхлипывать и снова закрыла лицо руками.

— Мой собственный брат! Мне было так стыдно. И тогда я вдруг пришла в бешенство,— она подняла голову, глаза ее засверкали, она надменно выпрямилась.— Марвин не имел права даже и в мыслях допускать такое. Так я ему и сказала. Я грозилась выцарапать ему глаза, если он сейчас же не уберется, и он ушел, не извинившись и не признавая, что был неправ.

Она глубоко вздохнула.

— Ну, я не знала, что тут можно было сказать, только напомнила Чарльзу, что Марвин пьян и не отвечает за свои поступки. Через несколько минут я ушла, возвратилась в дом, легла спать и не видела Марвина до… до сегодняшнего утра, когда я… когда я вошла в его комнату…— она уронила голову и снова заплакала.

Очень серьезно и с симпатией Уилл Джентри сказал:

— Я понимаю, как это трудно, миссис Роджелл, но я хочу, чтобы вы рассказали мне точно, как это случилось и что вы обнаружили.

— Да… хорошо… Я проснулась около девяти часов, и единственное, о чем я могла думать, так это о том, что случилось накануне. Я была уверена, что когда Марвин протрезвеет, он поймет, как ужасно он поступил. Я пошла в его комнату, чтобы заставить его извиниться передо мной и перед Чарльзом. Я постучала, не услышала ответа и открыла дверь, думая, что он еще спит. Свет был включен и… он там лежал. На полу. И пузырек со стрихнином на столе. Я поняла, что он мертв. Я знала это еще до того, как опустилась на колени и дотронулась до его холодного тела. И я тогда оглянулась вокруг и увидела письмо, которое он написал и оставил на столе возле стакана.

Я прочла его уж не знаю сколько раз, пытаясь понять… понять, почему он покусился на свою жизнь. Тогда до меня дошло, как это выглядело… как это могло выглядеть для кого-нибудь постороннего… вроде… ну, вроде вас. Вроде полиции. Поэтому я схватила письмо и убежала в свою комнату.

Она содрогнулась от нахлынувших воспоминаний.

— Я знаю, я не должна была его трогать. Чарльз сказал, что надо оставить все вещи на своих местах. Но я была в отчаянии и не думала ни о чем, кроме одного: только бы никто не узнал, из-за чего мой брат лишил себя жизни. Из-за того, что ему было стыдно за сестру, из-за того, что он думал, будто я погибшая и распутная женщина, которая вступила в связь с другим мужчиной, когда моего мужа даже еще не успели предать земле.

Поэтому я позвонила Чарльзу по внутреннему телефону и сказала ему о случившемся. Он прибежал в дом, позвал миссис Блейр, и они пошли в комнату Марвина. Чарльз ужасно забеспокоился из-за того, что Марвин не оставил никакого предсмертного письма. Он сказал, что у полицейских обязательно появятся подозрения, если они не найдут письма, и что из-за обвинений Генриетты они могут подумать, будто я влила стрихнин в стакан Марвина.

Я даже не собиралась показывать ему письмо, пока он не заставил меня понять, насколько серьезно может обернуться дело. Тогда я прочла ему письмо и сказала, что разорву его и пусть лучше меня подозревают, чем обнаружится, что брат убил себя из-за моего позора. И я принялась рвать письмо перед Чарльзом, но он схватил его и оторвал верхнюю часть, а потом разжал мою руку и забрал вторую половину. Он сказал, что мы обязаны отдать обе части полиции.