Брежнев. Разочарование России

«По мере того как Брежнев дряхлел и у него усугублялся склероз, — писал Чазов, — все более четко обозначались две его навязчивые идеи — несмотря ни на что, он должен плавать в море и охотиться. Видимо, этим он хотел доказать окружающим, а возможно, прежде всего самому себе, что он еще сохранил свою активность и форму, которой всегда гордился».

Академик Борис Васильевич Петровский, описывая историю болезни Брежнева, прибегает к термину «дезагравация», это ситуация, когда больной преувеличивает свое физическое благополучие и не жалуется на болезни. Леонид Ильич вовсе не считал себя больным. И убедить его уменьшить количество снотворных и седативных препаратов не удалось. Он попал в зависимость от них, это была своего рода токсикомания, разрушавшая личность.

Кажется странным, что Брежнев, который прошел войну и выиграл столько политических сражений, был человеком со слабой психической структурой. А ведь он, как гимназистка, мог упасть в обморок. Психика главы государства не выдерживала постоянных стрессов. Когда возникала неприятная ситуация, он хотел уйти в сон.

Леонид Ильич инстинктивно искал способ снять напряжение, хотя бы на несколько часов избавить себя от груза непосильных проблем. Что мужчина обычно делает в такой ситуации? Прибегает к помощи алкоголя. Пока Леонид Ильич был относительно здоров, он мог под хорошую закуску прилично выпить — и без плачевных последствий. В 1973 году Брежнев приехал в Соединенные Штаты. Ужинал у Никсона на даче.

— Появился официант, — вспоминал Виктор Суходрев. — И довольный Никсон сказал: «Специально для вас я припас бутылку “Столичной”». Официант разлил водку по рюмкам и унес бутылку.

Дальше имелось в виду, что хозяин и гости станут пить вино — по классическому образцу: к рыбе — белое, к мясу — красное. Слуга стал разливать белое вино. Тут Брежнев недовольно сказал:

— Ну зачем же так, пусть нальет еще по рюмке водки.

Суходрев перевел. А слуга уже ушел. Никсон попросил:

— Нажмите кнопку.

Появился слуга, выслушал распоряжение Никсона, налил всем по рюмке и опять хотел уйти. Но тут Брежнев успел вмешаться:

— Чего он уносит, пусть оставит на столе, мы сами разберемся.

Вместо вина за ужином выпили втроем бутылку водки.

— Брежнев — не пьяница, он вообще непьющий человек, — рассказывал в газетном интервью его помощник Виктор Голиков. — В лучшем случае если какое-то событие, праздник, он рюмочку выпьет — и все. Я одному дураку сказал: «Ты знаешь, я выпил за свою жизнь столько, что Брежневу вместе с тобой и такими, как ты, столько не выпить». Я не пьяница, но я жил недалеко от Абрау-Дюрсо, Анапы. Попал в Молдавию — тоже винодельческая страна. А Леонид Ильич вина-то по-настоящему не пил…

С годами Брежнев стал серьезно ограничивать себя в спиртном. По словам Чазова, в периоды неприятностей в семье Леонид Ильич прикладывался к коньяку, но это продолжалось недолго. На приемах и торжественных обедах из бутылки с наклейкой «Столичная» ему наливали простой воды.

В последние годы Брежнев уже нуждался в более сильных средствах, чем алкоголь, дававший лишь кратковременную передышку. Он открыл для себя снотворные препараты, которые позволяли забыться. Брежнев принимал снотворные, считая, что без таблеток он не в состоянии заснуть. Конечно, пожилые люди не спят так же крепко, как молодые, но бессонницы, как считают врачи, у него не было. Леонид Ильич спал достаточно, но внушил себе, что ему нужно спать больше.

Это сейчас появились легкие препараты без серьезных побочных последствий, а тогдашние снотворные действовали на нервную систему и постепенно вызывали дряхление. Окружающие не понимали, что происходит с генеральным секретарем, отчего он пребывает в таком странном состоянии.

— Чем дальше, тем чаще он был в странном состоянии, словно спросонья, — вспоминал Виктор Суходрев. — Потом уже узнал, что он пристрастился к снотворным. Из-за этого произошла атрофия мышечного аппарата, он стал плохо говорить.

В семьдесят четвертом году Леонид Ильич полетел на двадцатилетие целины. Перед сном он вызвал к себе помощника Виктора Голикова. Тот застал у генерального секретаря личного врача — Николая Родионова. Тот выдал Брежневу четыре или пять таблеток снотворного. А Брежнев молящим голосом:

— Коля, дай еще одну.

— Нет, Леонид Ильич, хватит.

Голиков и Родионов вышли вместе. Голиков с раздражением сказал:

— Коля, ну что тебе жалко лишней таблетки, что ли?

— Виктор, ты не знаешь всего — это ведь наркотик.

Дело не только в том, что Брежневу хотелось спать. Ему надо было хотя бы на время отключиться, уйти от проблем, которые он не в состоянии был решить. У него иногда прорывалось раздражение:

— Да что же это такое, ничего невозможно решить!

В семье с горечью замечали, что Леонид Ильич все чаще уходит в себя, погружается в невеселые раздумья, что он отрешен от дел и безразличен к окружающему миру. Он старел на глазах.