Брежнев

Внезапно Леонид Брежнев встает — в дальнейшем я еще не раз столкнусь с этой его манерой — и тотчас же направляется к выходу. Он что-то говорит переводчику, вероятно, просит открыть дверь… Как только Брежнев делает первый шаг, он перестает замечать присутствие других людей. Главное — контролировать направление движения.

— Мне нужно отдохнуть, — говорит он, расставаясь со мной».

30 декабря 1974 года Брежнев принял Андропова вместе с Крючковым. Это были смотрины. Андропов внес в ЦК предложение назначить Владимира Александровича Крючкова начальником Первого главного управления (внешняя разведка) и одновременно заместителем председателя КГБ.

«Перед беседой Юрий Владимирович предупредил меня, чтобы я не очень удивлялся, если генсек покажется мне не в форме, — вспоминал Крючков, — главное, мол, говорить погромче и не переспрашивать, если что трудно будет разобрать в его словах. Так что в Кремль я прибыл уже подготовленным, но то, что я увидел, превзошло все мои ожидания.

За столом сидел совершенно больной человек, который с большим трудом поднялся, чтобы поздороваться со мной, и долго не мог отдышаться, когда после этого буквально рухнул опять в кресло».

Андропов громким голосом представил Крючкова. Леонид Ильич еле выдавил из себя:

— Что ж, будем решать.

Крючков произнес положенные в таких случаях слова. Прощаясь, Леонид Ильич обнял нового начальника политической разведки и почему-то прослезился…

Личный врач генерального секретаря Николай Родионов умер от рака легких. Его сменил Михаил Титович Косарев, который с 1971 года работал в спецбольнице на улице Грановского. Он нашел пациента в плохом состоянии. Хотя, по мнению Косарева, Леонид Ильич не был самым больным в политбюро. Брежнева сгубили седативные препараты. А если бы он вовремя ушел на пенсию и перестал себя насиловать, то еще пожил бы.

— Он все время хотел спать, — рассказывал Косарев. — Во время поездки за границу мы следили, чтобы он не злоупотреблял таблетками. А он дежурному охраннику написал в журнале: «Если Чазов с Косаревым придут меня будить, применить табельное оружие».

Брежнев из-за снотворных просыпался поздно и утром долго приходил в себя. Разговаривать с ним в таком состоянии было бессмысленно.

В августе 1975 года Брежневу предстояло ехать в Хельсинки подписывать вместе с руководителями всех стран континента Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Его с трудом удалось вывести из состояния мышечной астении и депрессии. Врачи боялись, что срыв произойдет в Хельсинки на глазах всего мира.

В окружении Леонида Ильича нервничали.

Начальнику Третьего (скандинавского) отдела Первого главного управления КГБ Виктору Грушко, имевшему канал прямой закрытой связи с резидентурой Хельсинки, позвонил генерал Георгий Цинев.

Он спросил:

— Где сейчас находится Леонид Ильич?

— Он сейчас как раз подъезжает на автомашине к дому «Финляндия», в котором будет происходить встреча, — доложил Грушко.

— Далеко ему идти пешком? — забеспокоился Цинев.

— Нет. Машины остальных глав государств останавливаются чуть поодаль, а нашего генерального секретаря подвозят сейчас прямо к главному входу.

— Отлично, — сказал Цинев, довольный осведомленностью своего подчиненного.

Первый заместитель председателя КГБ и не подозревал, что Виктор Грушко просто включил телевизор и комментировал то, что показывало телевидение.

В Хельсинки всё прошло как по маслу.

Правда, в последний момент Леонид Ильич отказался ехать на торжественный обед, который президент Финляндии Кекконен давал в честь глав делегаций. Но его все-таки уговорили поехать — иначе случился бы скандал.

Иногда он вполне отдавал себе отчет в собственном физическом состоянии и задумывался над тем, как это скрыть.

В конце 1975 года Брежнев был занят подготовкой очередного партийного съезда.

«Он обсуждал с нами, не стоит ли поручить Суслову открыть съезд, — вспоминал Черняев. — Он, Брежнев, сам очень бы хотел это сделать — ведь генеральный секретарь:

— Но тогда придется в течение получаса произносить приветствия иностранным гостям, называть труднопроизносимые фамилии. И — устанешь еще до начала доклада.

Брежнев очень тревожился по поводу того, что болезнь челюсти не позволит ему внятно говорить несколько часов подряд. Он действительно утомляется после двадцати пяти — тридцати минут говорения, и начинается косноязычие.

Шишлин предложил: пусть Леонид Ильич войдет в зал один, откроет съезд, проведет выборы президиума и даст слово Суслову для перечисления братских партий. На том Брежнев и порешил, успокоившись и заметив:

— Так-то лучше».

В принципе, он очень заботился о себе.

Он курил сигареты «Новость». Ему делали сигареты с длинным фильтром. В 1975 году Брежнев бросил курить. Стоматологи внушили ему, что протезирование не удается из-за того, что курение раздражает слизистую оболочку рта. И он нашел в себе силы отказаться от табака.