Брежнев

Патоличев принял безудержный энтузиазм Лазаря Моисеевича за чистую монету. На самом деле едва ли Каганович так уж стремился на Украину. Ему не хотелось отдаляться от вождя. Но по въевшейся в плоть и кровь привычке демонстрировал счастье и радость при исполнении нового указания Сталина. Потому и выжил. А если бы позволял себе выражать сомнение в мудрости сталинских назначений и поручений, отправился бы в мир иной вслед за многими другими членами политбюро.

Освобожденный от должности Хрущев сказал, что «доволен приездом Лазаря Моисеевича», но затаил обиду…

Приступив к работе в Запорожье, Брежнев увидел, что в войну город был совершенно разрушен. В том числе пострадал крупнейший в стране металлургический завод «Запорожсталь», взорвана знаменитая Днепровская гидроэлектростанция. Эти объекты общесоюзной значимости подлежали восстановлению в первую очередь.

Восстановительные работы начались еще до Брежнева, но «Запорожсталь» никак не удавалось запустить. За положением дел следили в Москве. «Правда» поместила передовицу, в которой критиковался обком за низкий темп восстановления «Запорожстали».

Каганович сам отправился в Запорожье.

«Когда мы знакомились с ходом восстановления „Запорожстали“, — вспоминал Патоличев, — у меня из сознания не выходило понятие штурма. Здесь не строили в нашем обычном понимании, а именно штурмовали. После осмотра „Запорожстали“ я попросил Леонида Ильича показать мне Днепрогэс…»

Фронтовое знакомство с Кагановичем пригодилось Брежневу. Лазарь Моисеевич был крут, запросто мог снять с должности непонравившегося секретаря обкома. К Брежневу он отнесся благожелательно. И с Патоличевым у Брежнева сложились дружеские отношения. К другим партийным работникам Лазарь Моисеевич меньше благоволил, был резким и жестким, мог вспылить и накричать.

В июне 1990 года Каганович рассказывал военному историку профессору Георгию Куманеву:

— Брежнев был довольно боевой полковник, активный. Не был вялым. Я написал о нем Сталину… Так что я Брежнева ценил. И если бы он не был генеральным секретарем ЦК, а просто рядовым работником, он был бы хорошим работником. Брежнев мог быть и секретарем ЦК, и начальником политуправления. Он разумный, толковый, спокойный, решительный человек был, и довольно активный. Я о нем был хорошего мнения…

Каганович потребовал от первого секретаря обкома Брежнева и начальника строительства Вениамина Эммануиловича Дымшица (будущего заместителя председателя Совета министров СССР) как можно скорее закончить работу. Было принято постановление ЦК компартии Украины «Об ускорении восстановления Запорожстали». Леонид Ильич поднажал, и осенью 1947 года завод заработал. Что бы ни говорили о Брежневе впоследствии, в те годы он не отлынивал от работы.

В октябре газеты опубликовали рапорт Брежнева и Дымшица Сталину о восстановлении первой очереди «Запорожстали» и начале выпуска холоднокатаного стального листа.

2 декабря Брежнев «за успехи в возрождении завода „Запорожсталь“ имени Серго Орджоникидзе» получил свой первый орден Ленина. В том же году пустили и Днепрогэс.

Запорожье, несмотря на тяжкую ношу, осталось для Леонида Ильича приятным воспоминанием. За положением в области он следил и позднее, став руководителем страны. В 1966 году сделал первым секретарем обкома Михаила Николаевича Всеволожского, который при нем был комсоргом ЦК комсомола на «Запорожстрое», а потом первым секретарем горкома комсомола.

В Запорожье Брежнев жил один, без семьи, которая так и не вернулась из эвакуации. Об этом собственному корреспонденту «Правды» Павлу Смоляку рассказывал редактор областной газеты «Индустриальное Запорожье» Андрей Клюненко. Он служил под началом Брежнева в политотделе 18-й армии.

— В Запорожье он приехал в цветущем сорокалетнем возрасте, — вспоминал редактор газеты. — Вот и представьте себе: первый секретарь обкома, боевой генерал, красавец мужчина, а вокруг множество молодых вдов. Случалось, Леонид Ильич всерьез кем-то увлекался. Мы, его фронтовые друзья, стали спрашивать: почему не привозишь семью? Почти целый год он отбивался от нас, ссылаясь на то, что в разрушенном Запорожье нет приличной квартиры.

На склоне лет Брежнев вспоминал, как, приехав в город, велел сшить себе новую форму и сапоги. Однажды, когда за ним пришла служебная машина, он сказал водителю, что пойдет пешком.

— И я пошел, — горделиво рассказывал Леонид Ильич, — и одним глазом следил, пройдет ли мимо хотя бы одна женщина, не посмотрев в мою сторону…

Его внучка Виктория (надо понимать, со слов матери) рассказывала съемочной группе Первого канала:

— Была у деда фронтовая подруга Тамара. После войны дед приехал к бабушке сказать, что уходит. Но этого не произошло. Он не смог. Бабушка знала про него все, и про влюбленности тоже. Но она никому не жаловалась. Она была очень закрытая женщина, вся в себе.