Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах

Как известно, своеобразный итог этой дискуссии подвел сентябрьский 1965 года Пленум ЦК, о котором мы скажем чуть ниже. Здесь же отметим, что, по мнению целого ряда авторов, в итоге команда Е. Г. Либермана — В. С. Немчинова потерпела поражение. Было очевидно, что значительная часть как научного сообщества, так и управленцев-практиков была «не готова отказаться от «сталинской» экономической модели». В результате, по мнению Г. И. Ханина, сама косыгинская реформа, по сути, не стала реформой, поскольку она «очень напоминала проведенные в конце 1950-х годов в ряде восточно-европейских стран меры по децентрализации экономики, которые быстро показали там свою неэффективность и вредность»[223]. А по мнению Л. Н. Лазаревой, победу в этом споре одержали «центристы», поскольку новая реформа пошла по пути «изменения количества и состава централизованно планируемых показателей, а «харьковская система», зажатая в узкие рамки директивного планирования, как и предупреждал сам Е. Г. Либерман, потеряла свою эффективность». Явно компромиссный характер доклада А. Н. Косыгина на сентябрьском Пленуме ЦК «оставлял еще возможность для маневра в сторону рынка». Но, как всегда, на переломных этапах советской истории решающим фактором оказалась воля политического лидера. Внутренняя убежденность Л. И. Брежнева, да и других лидеров страны, прежде всего Н. В. Подгорного, в том, что можно обойтись без реформирования управленческой модели и «страх перед гранью, отделяющей советскую плановую экономику от экономики рыночной, свидетельствовали о том, что экономический волюнтаризм, казалось бы, преодоленный в теории, так и не был искоренен на практике»[224].

Между тем ряд современных авторов (М. Ф. Антонов и С. Е. Мишенин[225]), считают, что А. Н. Косыгина с полным основанием можно назвать «верным ленинцем», поскольку именно он «сумел незаметно для строгой партийной общественности внедрить, по существу, новый вариант ленинского НЭПа». Тем самым косыгинская реформа, по мнению этих авторов, «нанесла сильный удар по идеологическим основам советского общества», поскольку второй раз за всю «послеоктябрьскую историю» советскому народу вместо «глобально-планетарного взгляда» и «презрения к житейским мелочам их личной жизни» предложили «обывательское» мировоззрение, призывая сосредоточиться на поисках выгоды для своего коллектива».

Надо сказать, что в последнее время в научной литературе и публицистике особое место стали уделять так называемой глушковской реформе, которую целый ряд авторов рассматривают как реальную альтернативу либермановско-косыгинской реформе. Как считают В. Д. Пихорович, В. Н. Лисовицкий и другие авторы[226], это была радикальная «технократическая» реформа, основанная на тотальной информатизации всех экономических процессов, которая была предложена вице-президентом АН УССР, директором Института кибернетики академиком Виктором Михайловичем Глушковым. Будучи главой Межведомственного научного совета по внедрению вычислительной техники и экономико-математических методов в народное хозяйство СССР при ГТНК СССР, он предложил в качестве альтернативы возврата на рыночные, а по сути буржуазные нэонэповские рельсы, свою новаторскую программу тотальной информатизации экономических процессов с применением Единой системы планирования и управления (ЕСПУ), которая должна была базироваться на Единой государственной сети вычислительных центров (ЕГС ВЦ).