Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах

На взгляд целого ряда авторов (Р. А. Медведев, Р. Г. Пихоя, Л. М. Млечин[381]), именно этот Пленум ЦК знаменовал собой окончательный крах системы «коллективного руководства», сложившейся после октябрьского Пленума ЦК, и утверждение единоличного лидерства генсека. Однако Л. И. Брежневу так и не удалось в полной мере насладиться результатами одержанной победы, так как уже летом 1973 года у него начались большие проблемы со здоровьем. Как утверждает главный кремлевский эскулап, академик Е. И. Чазов, который еще в 1992 году выпустил свою нашумевшую книгу «Здоровье и власть»[382], первый «тревожный звонок» прозвучал в августе 1968 года, когда в Кремле шли жаркие дискуссии с чехословацким руководством. Во время очередного раунда этих переговоров Л. И. Брежнев совершенно неожиданно для всех присутствующих «потерял нить разговора», у него стал заплетаться язык, а затем и вовсе он потерял сознание и завалился головой на стол. Генсека срочно перенесли в комнату отдыха, и его лечащий врач Н. Г. Родионов вызвал в Кремль академиков-кардиологов П. Е. Лукомского и Е. И. Чазова и профессора-невропатолога Р. А. Ткачева, который диагностировал у него «извращенную реакцию усталого человека со слабой нервной системой на прием снотворных средств». На сей раз все обошлось, Л. И. Брежнев поспал три часа и как ни в чем не бывало вернулся за переговорный стол.

Надо сказать, что в исторической и мемуарной литературе и публицистике давно гуляют байки о том, что именно тогда у Л. И. Брежнева случился то ли первый инфаркт, то ли первый инсульт. Однако академик Е. И. Чазов, который почти все годы брежневского правления был руководителем IV Главного Управления Минздрава СССР, имевший самую достоверную информацию о состоянии здоровья буквально всех членов высшего руководства страны, всячески уверяет, что генсек «один лишь раз, будучи Первым секретарем ЦК Компартии Молдавии, перенес инфаркт миокарда», и только «в 1957 году были небольшие изменения в сердце, но они носили лишь очаговый характер». И с тех самых пор «у него не было ни инфарктов, ни инсультов»[383]. Но, как утверждает тот же Е. И. Чазов, «начиная с весны 1973 года у Брежнева изредка, видимо, в связи с переутомлением, начали появляться периоды слабости функции центральной нервной системы, сопровождающиеся бессонницей». Он пытался избавиться от этой напасти приемом седативных и снотворных средств, и, пока он принимал их под контролем врачей, ему удавалось быстро восстанавливать свою активность и работоспособность. Однако, как только в ближнем круге генсека появилась очередная «кремлевская» медсестра Нина Александровна Коровякова, к которой он сразу стал питать особую мужскую симпатию, быстро переросшую в привязанность, ситуация резко изменилась.

Как уверяют заместитель начальника личной охраны генсека Владимир Тимофеевич Медведев и личный брежневский врач Михаил Титыч Косарев, «распустил эту медсестру» прежний эскулап генсека Николай Георгиевич Родионов, который сам был уже в возрасте, часто болел и вскоре умер от рака легких[384]. Именно она, а также ряд членов высшего руководства, в частности А. А. Громыко и К. У. Черненко, по просьбе самого Л. И. Брежнева стали пичкать его разными таблетками (ноксироном, ативаном, спеданом), которые только усугубляли его состояние. Правда, надо сказать, что брежневский внук Андрей Юрьевич Брежнев, напротив, утверждал, что Н. А. Коровякова, которую он лично знал, не пристращала «деда к наркотикам», а лишь выполняла прямые указания личного врача и академика Е. И. Чазова. Более того, он предположил, что на нее сознательно «свалили вину за ошибки или за тайный умысел высокопоставленных кремлевских медиков»[385]. Об этом же в своей книге написал и В. Т. Медведев, заявивший, что обвинять во всем медсестру «не по-мужски» и «непрофессионально».