Бригада уходит в горы

«Ну и сука же наш сержант, всех зае…бал! Вчера на тактике избил Кузьму, на огневой чуть не убил Дурдыева. Прямо унтер Пришибеев, нет хуже в сто раз хуже. Избил бы его, но тогда другие дембеля в землю по самый х. й вобью. Сам всегда только мясо жрет, а у нас жиденький супик с сушеным картофелем. Каждый вечер весь взвод сажает на электрический стул. Кто первый упадет, тот вокруг палатки будет с минометной трубой час бегать. Когда мы перед отбоем отжимаемся, а потом пресс до усёру качаем, он на коечке полеживает и только покрикивает: «Веселей товарищи гвардейцы, веселей» А когда набухается с другими дембелями, так строит взвод давай мозги компостировать: «Я же для вашей же пользы стараюсь» Педагог х. ев! А еще любит во время занятий по рукопашному бою вызвать молодого и тут же пиз…ть его начинает, да еще приговаривает: «Сопротивляйся! Под такую твою мать! Сопротивляйся!» А из нормальных слов он знает только: «Строится»; «Смирно» и «Приказываю», все остальное только матом. А вот интересно узнать кто и как его воспитывал? А еще он…»

Читаю и не верю, неужели это я такой? Нет правда, это я что ли? Это что только таким он меня видит.

— У тебя в тексте ошибка, — сурово замечаю я Олегу, возвращая ему тетрадь, — Запомни: сука за…бать никак не может. — Язвительно добавляю, — интересно знать кто тебя биологии в школе учил?

— Это образное выражение, — смутившись оправдывает Олег, оглядываясь на хихикающих товарищей.

— Даже в образах надо соблюдать достоверность, — ворчу я, и с усмешкой добавляю, — ну ладно все верно я только матом разговариваю. А ты что же в своем дневнике, нецензурные слова используешь?

— От тебя заразился, — переходя на «ты» угрюмо отвечает недовольный критикой своего труда Олег.

— Насчет «избил бы его» давай разберемся, — требую я и пьяно усмехаюсь, — вот завтра я тебе устрою спарринг по рукопашному бою. Вот и попробуй меня избить, если сможешь. А если я такой сякой и разэтакий, а еще и хреновый, то чего меня водку пить пригласили? Я вас просил что ли? И вообще, — вставая с «каменной мордой» и духовно страдая от несправедливости продолжил я, — за водку конечно спасибо, а если так: да пошел ты Олег на х. й вместе со своим творением. Пиши чего хочешь, мне плевать!

— Там и другие записи про тебя есть, — оправдывается Олег.

— Пригласили первый бой обмыть, — пытается удержать меня за рукав Кузьма. Это его я избил на тактике, за то что он медленно передвигался и вечно путался в построениях, и все никак не мог толком понять что если башку из укрытия выставлять, то пулю словишь.

— Мы сами слышали как Лёха своим бойцам говорил, чтобы не боялись с нашим взводом ходить, потому что, ты духов чуёшь и ребят под пули никогда не подставляешь, и нас не подставил, вот и позвали, — запинаясь от выпитой водки бормочет курносый веснушчатый Валерка, лезет в своё РД и достает еще бутылку, — предупреждает, — последняя.

— Кому Лёха, — уже отходя от обиды, но все еще сердито говорю я, — А вот вам сержант О***.

— Так будешь дальше читать? — протягивает тетрадь Олег.

— Нет, — отвожу его руку, — потом в твоем романе прочитаю, и уже всем:

— Хватит пить ребята, завтра занятия, отдыхайте. Отбой!

И первый заваливаюсь спать. Лежа на своей койке улыбаюсь. Ну надо же! Вот так живешь, живешь, а тут бац и ты уже прообраз литературного персонажа. Интересно, а чего он там про меня в своей книжке напишет?

В конце восьмидесятых в начале девяностых годов фамилия Олега В*** несколько раз мелькнула на страницах периодической печати. Я всё ждал когда он свой роман опубликует. Интересно же прочитать про Афган, про бригаду, да и про себя тоже. В жизни то я далеко не герой, а тут глядишь хоть литературным стану. Будет чем в старости перед внуками похвастать, покажу им книжку и с гордостью заявлю: «Смотрите это же я! Вот у вас какой дед в молодости был! А этот писатель у меня во взводе служил. Нормальный солдат был». Не дождался.