Бригадир

— Едут! — Китаец, который стоял на обочине с лопатой, симулируя бурную деятельность, шум мотора услышал первым. Мы замерли, успокаивая дыхание. Тридцать первая Волга, непременно черная, и непременно с личным водителем — главный фетиш советского человека в глубинке. Только в ней он чувствовал себя хозяином жизни. Он еще не знал, что существуют лимузины и мерседесы 600 серии. Черная Волга была пределом мечтаний.

— По местам, — скомандовал я, — щелчком отправляя бычок куда-то вдаль. — Кто машину попортит, убью! Нам на ней еще по деревне ехать.

Волга остановилась перед нами и требовательно засигналила. Мы посмотрели на водителя, развели руками и отвернулись. Двое рабочих суетились с лопатами, а остальные ходили вокруг и давали советы, как это обычно и бывает в таких случаях.

— Слышь! Дорогу освободи! — раздался требовательный голос с резким акцентом.

— Да тут такое дело, братан! — Вовка, широкая, простецкая физиономия которого лучилась самым искренним сожалением, подошел к окну машины. — Там кабель перебило. Подожди малёхо. Или в объезд поезжай.

— Дорогу освободи, баран! — процедил водитель.

— Я работаю тут, — обиделся Вовка. — Наряд у меня! Если захочу, вообще дорогу до утра закрою. В кишлаке у себя командуй! Понял⁈

— Тебе что, рожу разбить? — вспыхнул водитель и вышел из машины.

— Эй! Эй! Парень, полегче! — подошел я, встав у правой двери. — Мы же работаем!

— Дорогу дай, баран! — заорал водитель, после чего Вовка, наконец, обиделся и коротким хуком отправил его на землю

— А! Сука! — второй боец выскочил из машины и тут же упал с простреленной головой. Я ждал его.

— Своего добей! — сказал я и наклонился к окну. — Карась! Это он?

— Он! — ответил Вовка, когда прикончил своего. — Вахидов.

Хозяин моего родного города сидел ни жив ни мертв, наблюдая, как крепкие парни в спецовках с надписью «Горсвет» оттащили его племянников в посадку и забросали снегом. После чего они аккуратно затоптали следы, и особенно капли крови, что остались на дороге. Потом так же спокойно и деловито странные «рабочие» сложили в Уазик оранжевые конусы и съехали на обочину.

— За руль садись! — ткнул я стволом в голову Вахидова. — И не вздумай дурить. Башку прострелю. Карась! Карманы.

Хабар оказался стандартным — три Макаровых, цепи и лопатники. Все это забросили в «буханку», которая тронулась за Волгой, за рулем которой сидел бледный, как мел хозяин жизни.

— Вы зря это сделали, — спокойно сказал он. — Вы ошиблись, парни. Но я дам вам денег, и вы уедете. Я не стану вас искать. Просто зайдете, получите и уйдете. Договорились?

— Конечно, — сказал я. — Ты сейчас подъезжаешь к дому, даешь сигнал и заезжаешь. Руки держать на руле. Лишних движений не делать. Шаг влево, шаг вправо — пуля. Если ведешь себя разумно, и ты, и твоя семья не пострадает. Понял? Мы заберем все ценности и уедем.

— Да! — коротко ответил Вахидов, только пальцы его, обхватившие руль, побелели от напряжения.

Сын гор, услышавший требовательный гудок, открыл настежь широченные глухие ворота, огромные, как на автобазе.

— Дальше проезжай, — скомандовал я, видя, как вытягивается лицо открывшего нам ворота. Он не понимал, что происходит.

Впрочем, его удивление продолжалось какие-то секунды, потому что во двор въехала наша «буханка» из которой раздался странный, непривычно глухой выстрел.

— Гля, в натуре, через зиловский фильтр почти не слышно, — удивился Штырь, расстреливая собак, которые натянули цепи, стремясь разорвать нам глотки. Они стояли на задних лапах, задыхаясь от бессильного лая.

— Не, ну ты, Серый, голова! — сказал Карась, уважительно поглядывая на меня через дырки в очередной вязаной шапке.

— Хорош болтать! — резко сказал я. — Карась и Китаец — контроль двора, остальные — за мной. Терпила впереди, мирняк — в подвал. Ты — Руль, ты — Рыжий, как те жмуры из пруда. Не забывайте погоняла при бабах дать.

Связанный Вахидов шел впереди, а всех встречных женщин и пару мужиков средних лет мы погнали в подвал. Детей не было, время школьное.

— Се… А бля! Руль! Рыжий! — заорал Штырь из подвала. — Сюда идите!

В подвале нас ждал сюрприз, если можно так выразиться. Клетка, где сидело пять девушек от шестнадцати до двадцати лет, смотревших на нас стеклянным, бессмысленным взглядом. Их явно чем-то обкололи, приготовив к транспортировке.

— Ну с-сука! — выдохнул я, наливая черной злобой. — Неужели и это уже началось? Ключи где? Или сейчас с холодных возьму.

— У меня! — робко сказал пожилой мужик и бросил связку перед собой.

— Открывай! — скомандовал я. — Так! Сколько вас тут? Одиннадцать! Рты!

Парни заставили перепуганный народ раскрыть рты, засунули туда шарики от настольного тенниса и залепили широким лейкопластырем. Потом сноровисто связали всех, положив на пол.

— Так, — повернулся я к Вахидову. — Теперь деньги. И не дай тебе бог утаить хотя бы рубль. Неделю умирать будешь!

— Я отдам, — спокойно ответил Вахидов. — Деньги не стоят жизни.