Бригантины поднимают паруса

Тяжелый канализационный люк сдвинулся со скрипом, я осторожно выбрался в жаркий, залитый раскаленным солнцем мир, подал руку Эсфири.

Она легко выпрыгнула сама, настороженно огляделась.

– Это… что за район?

– Индустриализация, – пояснил я, – прошлого века. Берут пример со Штатов, там целые города бросают, как Детройт, а тут масштабы поменьше.

– Здесь был промышленный район?

– Да, – ответил я. – А когда все переместилось в нефтянку, то эти жилые дома опустели.

Она буркнула:

– Совсем оборзели. У нас ничего не пропадает!

– Пойдем, – велел я, – спокойно, внимания не привлекай, сиськи спрячь, здесь не гнилой Запад. Могут встретиться банды. Сама понимаешь, такие районы для них самое лакомое. Не поверишь, но сюда все еще подают газ и воду!..

– Значит, кто-то живет?

– Дармовая нефть делает людей расточительными, – сообщил я. – А когда заканчивается или резко дешевеет, люди начинают и сами работать.

– Хоть и спустя рукава, – сказала она враждебно. – Недаром Моисей сорок лет водил наш народ по пустыне, искал место без нефти… Чего свернул?

– Так короче, – объяснил я.

Она недоверчиво фыркнула, но послушно пошла рядом. Мы обогнули длинный высокий дом, прошли через заброшенный сквер, где все еще работают поливочные машины, и вышли почти на то же самое место, но Эсфирь смолчала, вовремя услышав шум грузовика и далекие гортанные голоса мужчин.

Сейчас можно ломать голову только над одной загадкой: как я узнал, что в нашу сторону едут то ли хулиганящие подростки, то ли мародеры в поисках чего-нить полезного в брошенных квартирах.

– Надо выбираться, – сказал я. – Здесь и поесть не найдем.

– Ну да, – сказала она. – Самое важное для мужчин! Поесть.

– Поесть и поразмножаться, – уточнил я. – Так Господь велел. А ты что, против Бога?.. Как насчет поразмножаться?

– Пока не готова, – буркнула она.

– В данный момент?

– Вообще, – отрезала она. – Ты не догадываешься, что мы здесь серьезным делом заняты?

Я ответил честно:

– Умом понимаю, но в то же время как-то все абсурдно…

– Что?

– Это не я такой несерьезный, – пояснил я, – а ситуации несерьезные. Это как на пикнике с шашлыками… И хотя сейчас на таком пикнике могут убить, но все равно для доктора наук как-то нелепо бегать с автоматом или даже с пистолетом в руках. Когда меня вытаскивали на загородный пикник на шашлыки, я уже через час начинал скучать по лаборатории.

– И что?

– Уже скучаю, – ответил я чуточку хвастливо, но в то же время и честно.

Она бросила исподлобья сердитый и несколько озадаченный взгляд. Ну да, а как же, всякий нормальный человек стремится за город на природу, где с упоением жарит шашлыки, а еще в обязательном порядке следит за новостями футбола. Это никакая не потеря времени, а как бы обязательный ритуал, хотя и непонятно какой и зачем, но, подозреваю, в память о наших плясках вокруг убитого мамонта.

– А ты человек нормальный? – спросила она участливо. – Хотя ученые все…

– Ненормальный, – заверил я. – Вернее, не нормальный. Я не оглядываюсь на лохматое прошлое, а с верой и надеждой смотрю в будущее.

– Напыщенно, – завила она.

– Знаю, – ответил я. – А мне насрать, я не подстраиваюсь под мнение вечно гыгыкающего дурака. Хоть их и восемь миллиардов. Не настолько я демократ, хотя вообще-то демократ.

Глава 15

Она умолкла, озадаченная, я ответил чересчур резковато, но в самом деле – достала героизация идиота, который пьет, курит, за здоровьем не следит, что значит – отважный герой, ага, а еще и работать не хочет, что прибавляет ему симпатии от легиона таких же.

– Опять сворачиваем?

– Да, – ответил я, – пока не выйдем в благополучный район… Хотя вон там у дома припаркованы два авто.

– Не смей, – предупредила она.

– Пешком опасно, – пояснил я, – нужно либо пройти два квартала по прямой… или пять по дуге. Что предпочитаешь?

Она буркнула:

– Ладно, сошлюсь на тебя. Нам позволено брать чужие авто лишь в случае крайней необходимости.

– Вот и хорошо, – ответил я бодро. – Все зависит от интерпретации крайности.

Продолжая держать в уме картинку со спутника, оттуда видно и то, что на той стороне дома, я прошел мимо обоих автомобилей, один сразу сам распахнул дверцу, удивив Эсфирь, она по моему жесту села на правое, а я сразу же выкатил со стоянки и погнал на широкую дорогу.

Эсфирь нервно оглядывалась, но никто похищения не узрел, так промчались три квартала, затем я припарковался в переулке, Эсфирь отстегнула ремень и торопливо вышла.

Народ занят делом, то есть бездельем, в Эмиратах работают только понаехавшие, а местные жители либо на государственной службе, либо созерцают красоту и удобства жизни.

– Фатима, – сказал я громко, – не отставай, женщина!

Она прикрыла нижнюю часть лица платком, но прохожие все же обращают внимание на ее идеальную фигуру и крупные блестящие глаза.

Мы пошли дворами по направлению к центру, я некоторое время рыскал по электронному миру, просматривая все записи и восстанавливая следы телефонных разговоров.

Эсфирь спросила резко:

– Заснул?

– Только вздремнул, – сказал я, оправдываясь, и сладко зевнул в подтверждение. – На ходу, так кони спят. И мудрые слоны. А что случилось, женщина?