Бриллиант мутной воды

– Беата умерла, – вяло ответил мужчина и судорожно закашлялся.

Я почувствовал себя главным героем пьесы абсурда. Беата умерла? Значит, все-таки она писала письмо! Но у нее никогда не было супруга Мити, которого пришлось выкупать из плена. Впрочем, сына Регины Глебовны звали Дмитрий, дома он откликался на Вадима, но ведь логичнее обращаться к нему Митя! Минуточку!!! Дмитрий Быстров давно умер, и вообще, с кем я разговариваю? Ощущая легкое головокружение, я ошарашенно поинтересовался:

– Вы кем Беате приходитесь?

– Я ее муж, Дмитрий Быстров, – прохрипел парень.

– Вы не умерли? – вырвалось из моей груди.

– Пока нет, но за этим дело не станет, ходить я уже не могу, конец близок, ну и слава богу.

Он продолжал еще что-то говорить, но я оглох. Дмитрий Быстров жив? Как же это? Регина Глебовна утверждала, что сын мертв. Может, Беата, чтобы избавиться от докучливой свекрови, просто разыграла похороны? Нет, такого быть не может. Существовал только один способ узнать правду.

– Сейчас я к вам приеду.

– Сделайте милость, – просипел парень, – купите по дороге батон и кусочек сливочного масла, мы с дочерью не ели неделю.

– Хорошо, обязательно.

– И не звоните в дверь, просто толкайте ее, она открыта, я не встаю с кровати.

– А где ваша дочь?

– Лизонька? Тут, на ковре лежит.

Ничего не понимая, я пошел к Элеоноре, но хозяйки не оказалось ни в спальне, ни в кабинете, ни в гостиной. Из ванной слышался плеск воды. Так, понятно, Нора принимает душ. Водные процедуры у нее растягиваются порой на два часа, а мне не терпелось поскорей добраться до Капотни и прояснить ситуацию. Поколебавшись пару минут, я сбегал к себе, взял письмо, положил его в кабинете хозяйки на самое видное место и написал записку: «Поехал по указанному адресу, там вроде находится Дмитрий Быстров и его дочка Лиза, мне это показалось интересным. Позвоню вам позже, вы со мной не соединитесь, в моем телефоне села батарейка, забыл «заправить».

Добравшись до метро «Братиславская», я увидел большой супермаркет, хотел сначала купить батон и упаковку вологодского, но тут же одернул себя. Да ты, Иван Павлович, никак совсем разума лишился! Собрался привезти изголодавшимся людям лишь булку! Взяв проволочную тележку, я набил ее крупой, маслом, мясом, сыром, колбасой, творогом и потом еле дотащил тугие пакеты до квартиры Беаты.

Дверь и впрямь оказалась открытой, я крикнул:

– Митя, вы где?

– Тут, – донесся слабый голос.

Держа в руках сумки, я шагнул на звук и чуть не упал, споткнувшись о крохотного ребенка, который спал на пороге комнаты, прямо на голом полу, без подушки, одеяла и матраса. Ощутив толчок, девочка медленно подняла голову. На секунду мне показалось, что Лиза, которая сейчас мирным образом обедает у нас дома, каким-то непостижимым образом телепортировалась в Капотню, настолько похожи были малышки. Обе блондиночки, худые, даже изможденные, вялые и молчаливые.

– Дочка совсем плохая, – прохрипел из полумрака голос, – ослабела от голода, а у меня нет сил встать, чтобы положить ее на диван.

Я подхватил почти невесомое тело ребенка, донес его до кресла и устроил девочку на сиденье. В комнате было темно, занавески задернуты, свет выключен. Я шагнул к портьерам, распахнул их, повернулся к Мите и вскрикнул. На разобранном диване, том самом, где убили Беату, без постельного белья, под синим старым байковым одеялом, лежал обнаженный по пояс парень. Его лицо, плечи и грудь покрывали жуткие пятна и нарывы. Зрелище было не для слабонервных.

Внезапно юноша быстро сел, что показалось мне странным. Вроде он настолько слаб, что не может подойти к спящему на полу ребенку, а столь резко меняет позу.

Митя прикрыл лицо руками:

– Пожалуйста, задерните занавеску, у меня от света глаза болят.

– Да, конечно, простите.

Комнату вновь наполнил полумрак.

– Спасибо, – прошелестел хозяин, – я не заразный, это от нарушения обмена веществ, но на всякий случай сядьте подальше, к кровати не подходите.

Честно сказать, я не горел желанием приближаться к недужному, выглядел он жутко.

– Чем могу вам помочь? – запинаясь, пробормотал я, отойдя к противоположной стене.

– Сделайте доброе дело, – донеслось из темноты, – сходите в ванную, там на стене шкафчик, пошарьте на полках, найдите ампулу и шприц.

– Но я не умею делать уколы, – испугался я.

– А и не надо, я сам введу себе лекарство, пожалуйста, очень прошу, мне не дойти.

– Да-да, конечно. – Я подскочил и бросился в санузел, крохотный и грязный, как, впрочем, и все в этой ужасной квартире.

Где же он, этот шкафчик? Ага, вот. Я раскрыл двери и принялся рыться среди множества пузырьков. Внезапно мой нос ощутил знакомый запах. Машинально перебирая склянки, я подумал: «Кажется, где-­то разлили бензин».