Бриллиантовые девочки

— Когда родилась Дикси, она тоже была немножко странная, помнишь? — сказала Джуд. — Но Дикси целую вечность не выписывали из больницы, и мама каждый день таскалась туда-сюда от неё к нам.

— А потом, она все ещё тосковала по моему отцу Она мне говорила, что у неё была страшная депрессия. — Рошель многозначительно покачала головой.

— Надеюсь, сейчас у неё депрессии не будет, — сказала Джуд.

— Депрессия будет у меня, из-за того что мне приходится здесь торчать, когда я хочу домой, к Тони, — простонала Мартина.

Джуд взглянула на неё.

— Ты что, правда собираешься бросить маму и нас всех? — спросила она.

— Не сию минуту. Но скоро. У меня своя жизнь, Джуд. Я хочу быть с Тони.

— Как это он оказался тебе дороже нас?

— Потому что я его люблю.

— Больше, чем маму и нас?

— По-другому. Ты это поймёшь когда-нибудь.

— Я уже понимаю, — сказала Рошель. — Я просто дождаться не могу… Хотя даже думать не хочу о каком-нибудь соседском мальчишке, вроде Тони. Нечего меня пихать, Мартина, он же буквально соседский мальчишка. Нет, мне нужен по-настоящему красивый, энергичный и страшно привлекательный парень.

— Вроде этого с серьгой, — сказала Джуд с отвращением.

— А почему бы и нет? — откликнулась Рошель. — Он, по-моему, очень подходит.

— Конечно, очень подходит, чтобы утащить тебя на задворки и путаться с тобой на показ всем своим приятелям, — сказала Джуд.

— Да ты-то почём знаешь? Ладно, тебе мальчишки не нравятся. А мне они нравятся.

— Он не мальчишка, он взрослый обормот. А ты-то как раз глупая маленькая девочка, — сказала Джуд.

Рошель с сожалением покачала головой, глядя на Мартину.

— Ничего она не понимает, правда?

— Не знаю, — сказала Мартина, беспокойно ёрзая на стуле. — Тебе, наверное, стоит быть поосторожнее, Рошель. Джуд права, ты все-таки ещё ребёнок. Ты не понимаешь, что делаешь.

Рошель вспыхнула.

— Вы все против меня сговорились, так нечестно. — Она запустила руку в пустой пакет с печеньем и облизала с пальцев последние крошки. — Я совсем не наелась. Почему бы нам не сделать нормальный завтрак. И что у нас будет на обед?

— Ах ты господи, давайте все сходим и спросим кухарку, что заказано на сегодня, — сказала Джуд саркастически.

Я стала представлять себе, что у нас и вправду есть кухарка — славная старушка с добрым румяным лицом. Она разрешает мне облизывать миску от теста и называет меня съедобными именами — Пончик и Булочка. Я вообразила, что у нас куча прислуги и симпатичный шофёр, который возит нас по магазинам, на пляж и в парки с аттракционами в большом белом лимузине, таком длинном, что туда помещается все семейство Бриллиант.

Мы очень-очень богатые и живём в огромном черно-белом доме, у каждой из нас своя комната, а для Фиалки — специальный вольер, где она резвится с кучей других волнистых попугайчиков; но, конечно, она остаётся моей несравненной любимицей. Я подумала, что Брюс тоже мог бы переехать к нам. Или хотя бы просто приезжать в гости и считаться моим дядей…

Потом я услышала, как хлопнула на улице дверца машины. Это приехал настоящий Брюс. Я бросилась к двери, опасаясь, что остальные могут встретить его раньше и сказать, чтобы он уезжал. Он стоял со смущённым видом и теребил очки. В одной руке у него была набитая хозяйственная сумка, в другой — большой букет роз, лилий и фрезий.

Он улыбнулся, увидев меня, и протянул мне красиво упакованный букет.

— Цветы для вас, мадам, — сказал он. — Вообще-то, они для твоей мамы. Но ты можешь вытащить одну фрезию для себя. Правда, хорошо пахнет? — Он вытащил маленькую лиловую фрезию и воткнул мне в волосы за ухом.

— Ну, вы все в порядке — и ты и сестры? Я так волновался, как вы тут одни. Мартина с вами?

— Да, все в порядке, — сказала я, потрогав свои волосы с цветком и уставившись на хозяйственную сумку. — Ой, слоёные булочки! И апельсиновый сок! Это все ваш завтрак, дядя Брюс?

— Ха-ха-ха! Ну конечно, сейчас я сяду и умну один дюжину круассанов! Нет, это тебе и твоим сёстрам. А когда вы подкрепитесь, поедем в больницу, узнаем, как поправляется ваша мама.

— В больницу ехать не надо, дядя Брюс! Мама уже вернулась! Вот посмотрите!

Я взяла его за рукав и потащила в дом. Он бросил сумку и букет в прихожей и позволил втащить себя в заваленную барахлом гостиную.

— Она ещё спит, не входите, — зашептала Джуд нам навстречу.

— Он только взглянет на малыша, — сказала я.

— Малыш не имеет к нему никакого отношения, — сказала Мартина.

— Чистая правда, — сказал Брюс.

Но я продолжала его тащить — мне так хотелось показать ему малыша. Я тихонечко приоткрыла дверь. Думала, мама все ещё лежит на подушке, до подбородка укрытая одеялом, но она уже сидела и качала на руках младенца. Она плакала.

— Мама! Мама, тебе больно?

— Ш-ш-ш! Нет, все в порядке, я просто… переволновалась, — всхлипнула мама, вытирая глаза шёлковой оборкой детского одеяльца.

— Вам бы нужно было пока оставаться в больнице, — сказал Брюс.

— Вас не спросили! — сказала мама грубо. — Как же мне было не торопиться к моим девочкам, раз вы смотали удочки?