Бриллиантовые девочки

Мартина удалилась с мученическим видом, захватив щётку и веник. Мы слышали, как она звонит Тони, подымаясь по лестнице.

— Да, мама родила… Да, все в порядке… Мама, конечно, измучилась, сам понимаешь, пока все приходится делать мне. От девчонок никакого проку…

— Наглая ложь! — вскипела я.

— Двойная! Обо мне она даже не упомянула, — сказал Брюс.

— Вот именно. А без вас у нас бы не было ни света, ни горячей воды, ни завтрака, дядя Брюс. И мы бы вообще сюда не попали.

— А-а, за это она на меня и злится, наверное. Ну и пусть. Я ведь не ради неё вернулся. И не ради твоих сестёр. И не ради мамы.

Он улыбнулся мне, забыв прикрыть свои плохие зубы. Я улыбнулась в ответ.

— Это потому, что вы дружите с моим папой, да, дядя Брюс?

— Не знаю даже. Может, потому, что ты зовёшь меня дядей. Мне понравилась идея, что ты моя наречённая племянница, малышка Дикси. — Брюс вздохнул и потянулся. — Но раз я приехал помочь, пора приступать.

— Вам надо беречь спину, дядя Брюс.

— Нет, мебель я поднимать не буду, малышка. Думаю, я могу полазить по дому и проверить, в порядке ли стиральная машина, плита и прочая дребедень.

— Дядя Брюс, вы просто волшебник!

— Да, сейчас все заколдую, — сказал он, сдвигая брови так, что очки съехали у него с носа.

Я расхохоталась, а потом присела возле коробок и стала рыться в тарелках, ложках и ножах.

Я не знала, с чего начать. Я достала все чашки и выстроила их в ряд на полу, как будто они стоят в очереди. Потом я извлекла заварочный чайник и превратила его в слона. Дети-чашки по очереди катались на его широкой спине, а в награду заталкивали кусочек сахара в его изогнутый хобот.

Брюс потянулся к ящику с инструментами и сделал шаг назад. Он раздавил одного из детей и чуть не убил самого слона. Мы вместе подобрали осколки.

— Может, ты лучше сперва помоешь шкафы, как сказала твоя сестра? Тогда будет куда безопасно поставить посуду, — сказал Брюс.

Он поставил меня на стул и дал мне влажную тряпку и банку чистящего средства. Я посыпала чёрную въевшуюся грязь с крапинками плесени белым порошком. Потом легонько потёрла полку. Толку было мало. Это было все равно что пудрить очень грязное лицо.

— Тут надо поднапрячь локти, — сказал Брюс, показывая мне, как надо скрести с силой.

Я попыталась делать, как он, но мне было слишком высоко. Руке было больно, и приходилось так прыгать на стуле, что я чуть с него не свалилась.

— Осторожно, Дикси. Ты как-то опасно качаешься на этом стуле. Может, хватит тебе уже работать. Пойди-ка поиграй в саду.

— А как же кухонный шкаф?

— Я его протру, когда закончу с плитой, — сказал Брюс. — Вот увидишь, ты и оглянуться не успеешь, как домик у нас станет тип-топ.

— Тип-топ?

— В полном порядке.

Я задумалась. В полном порядке у нас никогда ничего не было, даже и на прежних квартирах. Если представить, будто мы на корабле, то это была старая, дырявая посудина, швыряемая во все стороны штормовым ветром. Но мы все крепко держались друг за друга, и наш корабль плыл — а остальное не важно!

10

Я выскользнула за дверь и оказалась в джунглях. Фиалка вылетела из моего обсыпанного чистящим порошком рукава и принялась в упоении порхать вверх-вниз. Расправив крылья, она запела воинственную австралийскую песню (я напела «Вальсирующую Матильду»).

— Не улетай слишком далеко, Фиалка. Мы сейчас пойдём проведать Мэри.

Мы вместе пробрались через джунгли, и я стала карабкаться на Великую Китайскую стену. Мэри сидела на своих качелях в голубом платьице, с голубыми лентами в косичках, белых кружевных носочках и фирменных синих туфельках на кнопках. Она озиралась. Увидев мою голову, высунувшуюся из-за стены, она улыбнулась, соскочила с качелей и побежала к калитке.

Я перелезла через стену и подбежала к ней.

— Привет, Мэри, — сказала я.

— Здравствуй, Дикси! Я тебя так ждала! Хочешь зайти и покататься на качелях?

— Очень хочу! Только если тебе не попадёт за это. Ты говорила, что мама не разрешает приглашать сюда друзей.

— Мама ушла в церковь. Дома папа, но он ещё не вставал. Так что заходи, только тихо.

— Как мышка! — Я повела носом и сказала «пи-пи».

Мэри засмеялась. Было видно, что она рада меня видеть, но глаза у неё были красные и воспалённые, а голос охрипший, как будто она опять много плакала.

— У тебя ничего не случилось, Мэри? — спросила я, влезая на качели.

— Все в порядке, — сказала она, но по ней не похоже было, что все в порядке.

Она была такая же чистенькая, как всегда; косички были до того туго затянуты за уши, что ей трудно было моргать. Только с руками было что-то не то. Она все время держала их сжатыми в кулачки.

— Ты плакала?

— Нет, — нервно сказала Мэри.

— А что тут такого? Я часто плачу. У нас в семье все плачут. Мама говорит, это просто чудо, что мы не хлюпаем по щиколотку в слезах. А знаешь, Мэри, ты ни за что не догадаешься! Мама родила ребёнка! Теперь у меня есть маленький братик. Он такой хорошенький! Может быть, мне скоро разрешат принести его тебе показать. Ты любишь маленьких?

Кажется, Мэри была в этом не уверена.

— А у меня есть маленький мальчик, — неожиданно сказала она.

— Не может быть.

— Я тебе покажу.