Бриллиантовый маятник

— Можно сказать, попадание «в яблочко». В апреле в 8–й палате одновременно с Варвариной Галиной находилась только одна молодая женщина по имени Екатерина. Это была 28–летняя Екатерина Семенова, зарегистрированная у нас как мещанка, проживающая по адресу: дом Швидленда на Разъезжей улице. Она поступила в больницу по направлению частного врача Диатроптова В.Г. для обследования после попытки суицида. На самоубийство её толкало, якобы, функциональное расстройство по женской, так сказать, части. В принципе, никаких венерических или серьёзных кожных болезней при осмотре найдено не было, хотя сама Семёнова признала, что болела прежде гонореей. В больнице провела только 4 дня и, не закончив всех полагающихся процедур, покинула лечебницу. От себя могу добавить, что за ней мужчина приехал и забрал её отсюда. Она очень была рада этому, прямо плакала от радости и руку ему целовала.

— Простите, а откуда Вам это известно? — уточнил Шумилов.

— Паспорт её на время лечения был оставлен тут, у нас. Мы же паспорта удерживаем, чтобы больные не разбежались. У нас — то публика какая! Многих на аркане не затянешь лечиться. Она пришла забирать паспорт и я её наблюдала собственными глазами…

— Ах, ну да, спасибо, что объяснили.

— Маленькая, худющая, волосы черные, сама смуглая. Только глазищами зыркала, — продолжала регистраторша, — На вас — то, кстати, не особенно похожа, даром, что сестра…

— У нас отцы разные, — мгновенно нашёлся Шумилов, — Её отец мне, в общем — то, отчим… Большое Вам спасибо, Вы сделали большое доброе дело!

Он протянул в окошко деньги и быстро направился к выходу.

Дом Швидленда на Разъезжей был обычным доходным домом, где снимали квартиры мелкой руки ремесленники, мастеровые рабочие и студенты. «Этот клоповник — не слишком подходящее место для особы аристократических кровей», — подумал Шумилов, вспомнив рассказ Варвариной о похищенной в детстве «княгине Верейской».

Алексей Иванович без труда отыскал конторку домоправителя в первом этаже одного из подъездов. Всего за 50 копеек седовласый приказчик сообщил Шумилову исчерпывающую информацию прописанной в доме Екатерине Семёновой: таковая действительно была, но съехала в конце августа, даже не дождавшись окончания оплаченного срока проживания. Результат розысков казался обескураживающим, но Шумилов был готов услышать нечто подобное. Он поинтересовался, в какой именно квартире проживала Семёнова и, убедившись, что соседи её продолжают здесь жить, отправился к ним

Соседка Семёновой, занимавшая комнату за стенкой, оказалась словоохотливой бодрой старухой с громогласным голосом и пропахшей табаком одеждой. Она чрезвычайно обрадовалась собеседнику и совсем уж растаяла после того, как получила от Шумилова рублёвую серебряную монету.

— Да съехали они, почитай уж две недели как съехали. — повздыхала старушенция, — собралась Катенька и была такова. У ней это быстро делается. А Вы — то почему антересуетесь?

— Не поверите, — Шумилов вздохнул, — Муж я её, ищу, хочу в дом вернуть…

— Да что Вы говорите?! — бабулька всплеснула руками, — Так она Вас того..? Ай, дурёха… Такой симпатичный человек! Но есть бабы — дуры — это уж точно. То ль на передок слабы, то ль на голову… Но Вы же её не били?

— Помилуй Бог, похож ли я на человека, который может ударить женщину? Это она меня бросила, ушла с другим… Он обещал за границу её увезти, а она, дурёха, поверила.

— Да — а, мы женщины такие, верим всему, что нам говорят. Да ведь она и правда была не одна, с женихом как бы. Тьфу, прости, Господи, какой же это жених, срамота одна! С долгом, наконец, рассчитались, и отчалили. И слава Богу! С такой соседушкой сам по миру пойдёшь.

— А что так? Должала Катенька? — полюбопытствовал Шумилов.

— Должала — должала, деньгам цену не знала. Она меня всё уговаривала подождать, дескать, того и гляди наследство на нее большое свалится. Эх — ма, да только я людей насквозь вижу — чай, пожила на свете, могу разбирать, кому наследство светит, а кому небо в клеточку.

— Да — а, Катерина — она такая, с фантазиями…

— Я Вам так скажу, господин хороший, сразу видно, что Вы человек рассудительный и порядочный… Уж не примите в обиду… Она Вам не пара. Не пара, говорю! Есть основания полагать, что подворовывала, уж извините, что о супруге Вашей так говорю, ну да слов из песни не выкинешь… Подворовывала. У нашего музыканта — далее, через комнату живёт — прямо из комнаты фрак украла и мундштук серебряный от трубы. Её в подозрении держали и допрашивали, но доказать не смогли. А я думаю — точно она, убей меня, больше некому было. Шелапутная баба!

— Да что Вы говорите? Ай — ай — яй, Катеринушка, по наклонной пошла.

— Пошла, пошла. Я так скажу: мужа оставить — это женщине на пользу не пойдёт. Точно!

— Скажите, а у неё была юбка в крупную клетку и сумка черная с костяными ручками?