Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало

— Момент, когда он лишается номера. Момент, когда окружающие, отводя глаза, начинают интересоваться его здоровьем. Это сигнал, понимаешь? Время на исходе… Я один раз видел, как плакал один взрослый мужчина, которого отправили на пенсию. Не старый еще по обычным меркам… Если б ты только знала, как это страшно! Наверное, именно тогда я понял, что никогда не буду циркачом. Хотя это профессия наследственная.

— Я тебя понимаю, — поддержала Валька. — Честно говоря, меня в цирке привлекают только номера с животными…

— Какими? — прервал ее Арсен.

— Что «какими»?

— Какими животными? Домашними или хищными?

— Все равно, — беззаботно ответила Валька, но цыган злобно рассмеялся в ответ.

— Ничего себе, «все равно»!

— А в чем разница? — удивилась Валька. — Конечно, дрессировать тигров опасней, чем собачек…

— Да не в этом дело!

Цыган захлебнулся собственным негодованием, но справился с собой и продолжал тоном ниже:

— Не в этом дело… Понимаешь, домашние животные подчиняются человеку с радостью. Они готовы все сделать для того, чтобы доставить нам удовольствие. Но хищники — совсем другое дело. Их приходится ломать. Все время ломать: и на репетициях, и на представлении… Поэтому никто никогда не знает, чем номер кончится.

— Нужно большое мужество… — начала Валька.

— Да, конечно, — нетерпеливо оборвал Арсен. — Это само собой. Но ты подумай о другом. За что этим несчастным животным такая каторга? Одно дело, когда убийцу приговаривают к пожизненному заключению в тюрьме. Но животным-то это за что? Ведь для них существование в клетке — это хуже, в сто раз хуже, чем тюрьма для человека! А хищники в нее попадают еще в младенчестве, не успев нагрешить… И всю жизнь проводят на территории два метра на два метра. Ради чего? Можешь объяснить? Тебе доставляет удовольствие смотреть, как тигр, огрызаясь, прыгает с тумбы на тумбу? А?

— Не знаю, — растерялась Валька. — Не задумывалась…

— А ты задумайся! Зачем заставлять хищника действовать против его природы? Ради того, чтобы доказать, что человек сильнее? Это и так понятно! Ради того, чтобы на десять минут потешить толпу? Только ради этого. А стоит ли толпа таких усилий? Вот большой вопрос…

— Ладно, не хочешь в цирк — не надо, — перебила Валька, утомленная горячим негодованием собеседника.

— Прости, я тебя загрузил, — спохватился Арсен.

— Ничуть. Мне с тобой интересно.

— Правда? — спросил цыган с надеждой.

— Правда.

Они снова замолчали.

— У меня альтернативное предложение, — сказала Валька.

— Принято, — поспешно ответил цыган.

— Ты же еще не знаешь…

— Все равно принято. Прости, что я так на тебя набросился. Просто я все детство провел за кулисами, а это малоприятное место, уверяю тебя. Никакого праздника…

— Поехали к моей бабушке, — предложила Валька.

— Поехали, — согласился цыган. — А в каком городе она живет?

— Она живет в Барвихе.

— А!

И цыган умолк.

— Она очень хочет с тобой познакомится, — добавила соблазна Валька.

— Правда?

— Правда.

— Тогда, тем более, поехали.

Помолчали еще немного.

— Можно я тебе попозже позвоню? — робко спросил Арсен. — Часов в одиннадцать?

— Когда приятеля проводишь? — догадалась Валька. — Можно.

— Тогда не прощаюсь.

— И я.

Снова пауза.

— Ну, давай клади трубку, — потребовала Валька.

— Ты первая.

— Ладно.

И она нехотя опустила трубку на рычаг.

Да, их отношения прогрессировали на удивление быстро. Не успели они примириться, как тут же начался второй тур их сближения, включающий в себя долгие телефонные переговоры ни о чем, внезапные приезды Арсена к ее подъезду и незапланированные встречи в салоне его джипа неопределенной национальности. Впрочем, вполне целомудренные, даже смешные для их возраста встречи. Почему-то цыган страшно стеснялся сделать первый шаг к сближению, а Валька, хотя и досадовала на него за затяжную робость, тем не менее, наслаждалась этой фазой их отношений, как наслаждаются последними днями весны перед наступлением жаркого испепеляющего лета.

Бабушка действительно жаждала взглянуть на нового Валькиного знакомого столь экзотической национальности.

— Дашкенти? — переспросила она фамилию Арсена, которую Валька успела подглядеть на правах. — Дашкенти, Дашкенти, — повторила она нараспев. — Красиво. Если будешь умненькой и не проговоришься, что он цыган, можно выдать фамилию за итальянскую. Дашкенти, Висконти… Чувствуешь? Есть некая общность. Не зря все-таки тебя мать назвала Валентиной.

И бабушка медленно проговорила, словно пробуя на вкус:

— Валентина Дашкенти…

— Ба, — смеясь, запротестовала Валька, — я пока за него замуж не собираюсь.

— Ну и правильно, — поддержала бабушка. — Кто ж собирается замуж через три недели после знакомства? Вот через месяц — другое дело…