Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало

Валька отставила в сторону телефонный аппарат, дошла до своего диванчика и, не переодеваясь, упала на него. Мысли кружили в голове сладкие, обволакивающие… Завтра они поедут к бабушке. Арсен заедет за ней, Валька привычно заберется на высокое сиденье радом с ним и всю дорогу будет вздрагивать от случайного прикосновения горячих пальцев к ее ноге. Она специально подвигала ногу близко-близко к рычагу переключателя скоростей, и время от времени пальцы цыгана легко задевали ее бедро. Дальше этих случайных прикосновений их близость пока не продвинулась, но у Вальки сладко замирало сердце от таких пустяков.

В дверь негромко постучали, и Валька невольно вздрогнула.

— Мамуля, я еще не проголодалась! — крикнула она.

Дверь отворилась, и на пороге возник темный силуэт.

— Можно к тебе?

— Конечно!

Валька поднялась и села на диване, втайне досадуя на вторжение. Ей хотелось помечтать в темноте до того, как раздастся второй звонок Арсена. Вообще-то, он ничего такого ей по телефону не скажет, просто пожелает спокойной ночи…

— Детка, у тебя все хорошо? — спросила мама.

— Все нормально, мамочка, — бодро сказала Валька. — А почему ты спрашиваешь?

— Я в последнее время так редко тебя вижу…

Валька покраснела, благословляя темноту комнаты. Мать протянула руку и провела теплыми пальцами по ее лицу. Валька поймала щекой ласковую ладонь и благодарно поцеловала ее.

— Мамуля, я очень тебя люблю, — сказала она. — Ты прости меня, я закрутилась в последнее время…

— Валюша, ты не закрутилась, а влюбилась в последнее время, — поправила ее мать. Глупо было думать, что она ничего не заметит.

— Наверное, ты права, — призналась Валька. — Но я пока не хочу об этом говорить. Я ни в чем не уверена. Понимаешь?

— Понимаю, — серьезно ответила мама и оперлась согнутым локтем на спинку дивана.

— Расскажи мне о нем, — попросила она Вальку. — Какой он?

— Мам, я понятия не имею. И знаешь что самое странное?

— Знаю, — ответила мама без малейшей паузы. — Тебе неважно, какой он. Тебя просто тянет к нему. Так?

— Так, — призналась Валька. — Это очень плохо, да?

— Да нет, — ответила мама после короткой паузы. — Это вполне естественно. А вот хорошо это или плохо, зависит от того, что он за человек. Впрочем, это выяснится позднее.

Они замолчали.

— Мама, — спросила Валька, осторожно касаясь полузапретной темы, ты отца очень любила, правда?

Настала мучительная пауза. Мама молчала, и Валька начала жалеть, что заговорила на эту, все еще больную для нее тему.

— Правда, — ответила мать таким холодным тоном, что Валька придвинулась ближе к ней, пытаясь разглядеть ее лицо.

Но мама вдруг встала и все таким же отстранено холодным тоном спросила:

— Так ты не будешь ужинать?

— Нет, — ответила Валька изумленно, так внезапен был переход от близости к ледяному барьеру между ними. Темная фигура матери почти бесшумно переместилась к двери, на мгновение сверкнул яркий прямоугольник света в коридоре, и дверь закрылась, отсекая темноту ее комнаты.

Валька снова улеглась на диван, но приятные мысли разлетелись в стороны, как перепуганные бабочки. Мать никогда не вспоминает об отце. Во всяком случае, никогда не говорит о нем с Валькой. Почему?

Валька порылась в памяти, пытаясь найти объяснение такому странному поведению матери. Нет, насколько она помнит, родители никогда не ссорились. Полное единство взглядов, профессий, увлечений… И мама и отец — оба музыканты, только отец был скрипачом, а мама — пианистка… Дома никогда не закрывались двери: постоянным косяком шли друзья, ученики, коллеги по работе… Пока была жива бабушка, мамина мать, стол в гостиной постоянно стоял накрытым к чаю. Бабушка пекла изумительно вкусные пироги, и в квартире всегда витал запах свежей сдобы. Вальку от общения с гостями не отстраняли, только внушали, чтобы не мешала взрослым и не лезла к ним с разговорами. И Валька с улыбкой вспомнила, как она, семилетняя девочка, сидела под роялем с куском хлеба, намазанным баклажанной икрой. Сидела тихо, как мышка, потому что очень хотела послушать музыку, а отец сердился на ученика и ругал его. Впрочем, ругался отец совсем не страшно.

— Доходяга! — кричал он. — У тебя же инструмент в руках не держится! Завтракал? Нет? Девочки, накормите его чем-нибудь!

Здесь вступала бабушка. Являлась из кухни и уводила доходягу в свое царство, царство вкусных запахов и потрясающих пирогов.

В соседней комнате еще трое учеников сидели вокруг старенького проигрывателя «Мелодия» и слушали, как Коган играет «Каприсы» Паганини. Отец являлся на пороге комнаты и требовал следующей жертвы вместо изгнанного на кухню доходяги. И все начиналось сначала.

Отца ученики любили и не боялись, это Валька прекрасно чувствовала.

Мама занималась совсем иначе.

Никогда не повышала голоса, но ученицы частенько ревели на ее уроках.

— Полотенце с собой носи, — говорила мама ровным тоном. — Успокоилась? Еще раз… Начни после ферматы.