Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало

Вывалилась наружу и, уже не сдерживая себя, визгливо захохотала, всхлипывая через ровные правильные промежутки времени. А с другого конца коридора уже неслась ей навстречу команда врачей-реаниматоров в развевающихся белых халатах.

Все, происходившее потом, Валька воспринимала сквозь призму тупого усталого равнодушия. Медсестра, подскочившая к ней, дала ей хорошую, аккуратную пощечину (вот спасибо!) после которой Валька наконец перестала хохотать. Бригада врачей вытолкала наружу всех родственников, и они столпились в коридоре, выражая свое негодование всеми возможными способами. Тетя Катя звонила мужу, пребывавшему в командировке за рубежом, и громко обещала разобраться со всем этим безобразием. Что она имела в виду под «всем этим безобразием», было не очень понятно: то ли тети Алину смерть, то ли ее воскрешение.

Негодование Стаськи было беспредельным и совершенно четко выраженным. Какого черта она платит сто баксов в день за услуги врачей, не способных отличить обморок от летального исхода?!

И потом, в кабинете главного врача, она с ожесточением повторила этот довод.

Врач, немолодой человек с дипломатичными манерами, выставил перед собой ухоженные крупные руки, не то успокаивая клиентов, не то защищаясь от них.

— Всему есть разумное объяснение, — сказал он им. — Мы же взрослые люди, давайте говорить спокойно. И вообще, зачем столько нервов, никто ведь не умер, верно?

Дождался тишины, полистал историю болезни. Его брови изумленно взлетели под самую линию волос на лбу.

— Не может быть, — повторил он слова женщины-врача, сказанные ею полчаса назад. Впрочем, тут же спохватился, захлопнул папку и начал смотреть на Стаську так, словно она была рождественской елкой, а он — мальчиком, в ожидании подарков.

— Мы разберемся, — пообещал он осторожно. — Случай… м-м-м… интересный, просто трудно вспомнить нечто подобное, ха-ха.

— Что вы имеете в виду, — спросила тетя Катя с тихим презрением.

— Мы имеем в виду тщательное и полное обследование, — ответил врач.

— Как же, оставлю я вам мать еще раз, дожидайтесь, — сказала Стаська. И негромко добавила: — За сто долларов в день.

— Мы оставим ее здесь совершенно бесплатно, — быстро сообщил врач, и глаза его за стеклами очков вдруг стали умоляющими. Вальке показалось, что, если Стаська откажется, тот начнет набавлять цену, обещая приплачивать семье клиентки энную сумму в день. Возможно, даже в твердой валюте.

Но Стаська заколебалась, услышав его предложение. Тетя Катя обняла ее за плечи и принялась что-то шептать на ухо, игнорируя правила хорошего тона. И, в конце концов, Стаська сказала:

— Ладно. Черт с вами всеми, — сказала она. Только смените врача.

Конечно, именно в эту минуту, соблюдая закон подлости, в кабинет вошла та самая женщина-врач, о которой шла речь. «Чем-это-я-вам-не-угодила?» — осведомилась она, язвительно чеканя слова, и Стаська повторила свой довод о безграмотных специалистах, не умеющих отличить обморок от смерти. И женщина, слегка тронувшаяся от всех сегодняшних событий, окончательно утратила тормоза.

— Твоя мать была мертва восемь минут, понятно? — орала она, брызгая слюной. — Мозг остался без притока крови, понятно? Через четыре минуты кислородного голодания в нем начинаются необратимые процессы распада, понятно? Все цепочки рушатся, понятно? Я уж не говорю о том, что у пациентки практически отвалилась задняя часть сердечной стенки. Любой врач, посмотрев на такие показатели, скажет, что ее смерть — вопрос времени. Весьма непродолжительного времени, понятно?

— Уж куда понятней, — заорала в ответ Стаська, и главврач заткнул уши, предварительно нажав на кнопку, утонувшую в столе. — Перепутали мамину кардиограмму с чьей-то другой, понятно?! Знаем, как это бывает; читали, видели, слышали, понятно?! За это в тюрьму сажают, понятно?! А как у нее цепочки в мозгу распались, мы только что сами видели!

Тут в кабинет вбежала медсестра и увела женщину-врача с собой. В кармане халата у нее оттопыривался некий предмет, напоминавший по очертаниям одноразовый шприц. «Все ясно», — подумала Валька. Через десять минут к Евгению Павловичу, мирно храпевшему в свободной палате, присоединят женщину-врача. И оба, проснувшись, решат, что видели очень плохой сон.

Впрочем, главврача такая позиция Стаськи неожиданно устроила. Валька сильно подозревала, что через некоторое время количество медицинских диссертаций или статей в медицинских изданиях, пополнится еще одной, за подписью холеного немолодого человека с дипломатичными манерами. Возможно, он получит какую-нибудь награду или премию, описав аномальный случай, не имеющий прецедента в отечественной медицине. Для того чтобы описать эту аномалию, ему нужна была тетя Аля, наплевавшая на все медицинские прецеденты, хотя, собственно, все комментарии врачей по поводу ее воскресения можно было бы свести к одной короткой фразе, сказанной Вальке цыганом: