Бриллиантовый шепот

С Пашкой – Павлом Бельским – они дружили с первого класса гимназии. Что могло связывать двух таких разных мальчишек, не мог понять никто. Добродушный, толстый, спокойный Пашка был прямой противоположностью хитроватому, непоседливому Ване Зотову, в любой момент готовому выкинуть какую-нибудь штуку, а затем спрятаться за широкою спину приятеля. Но факт оставался фактом: мальчики подружились еще в детстве и сохранили свою дружбу много лет. Ваня, сын приходского священника, жил в Москве у деда – отца матери. Отец мальчика хотел, чтобы он пошел в церковное училище, как и два других его сына, но дед воспротивился и, забрав Ваню к себе, определил его в гимназию. Дед был довольно известный в Москве ювелир, имел свою мастерскую и магазин. Сыновей у него не было, и он собирался сделать из внука продолжателя своего дела.

Павел был единственным сыном полкового лекаря, отличившегося еще в русско-турецкой войне, получившего два «Георгия» за мужество и дослужившегося до чина действительного статского советника. Сам великий хирург Пирогов отметил его золотые руки и отчаянную храбрость. Павел папой-генералом не козырял – за это его ждало дома тяжелое наказание.

«Это я генерал, а не ты, – внушал сыну суровый отец. – Ты еще мелочь, а из заслуг перед отечеством – только разбитые коленки». Павел не мыслил для себя ничего иного, кроме медицины. Учился отлично, тихоней не был, но драться не любил – боялся зашибить противника ненароком. Окончив гимназию, Павел поступил в университет на медицинский факультет.

Странное это было время для учебы. Казалось бы, пришел вчерашний школьник учиться, сдал серьезные экзамены, потратил массу сил, времени, учил, зубрил, ночи не спал. Теперь сиди в аудитории, слушай лекции, посещай семинары, выполняй задания, словом, получай профессию, которая будет кормить тебя в жизни, а если хорошо выучишься, то и хорошо кормить. Но не тут то было! Передовые идеи, митинги и протесты, в отличие от профессиональных знаний, почему-то почитались в университетах наиважнейшим делом. Слушать лекции ретроградов-преподавателей – проявление дурного тона, преклонение перед начальством, за это презирали. Посещать надо лекции прогрессивных наставников – тех, что использовали университетскую кафедру для пропаганды политических взглядов – вне зависимости от уровня их преподавания. Такие лекторы пользовались истерической любовью, им аплодировали, как в театре. Они громили и призывали, подписывали петиции и лично отвозили их в министерства и ведомства, уходили из университета в знак протеста громко хлопнув дверью. Потом, правда, возвращались, поддавшись уговорам студентов, а более, – скандалам и жалобам своих домашних, которым хотелось обедать в ресторанах и заказывать платья у французских модисток. Гремучая смесь жажды дешевой популярности, с одной стороны, и молодой неустойчивой психики, с другой, давала плачевный результат. Масла в огонь подливали и старшие товарищи, «вечные студенты», – отчисленные из университетов, иногда побывавшие уже в ссылках. Драгоценное время уходило на демонстрации, сходки, разбирательства в полиции. И если недоучившиеся философы, историки, адвокаты в конце концов не представляли угрозу для человека, а только, как показало будущее, для общества, то врач-недоучка мог отправить в мир иной конкретного пациента. Разумеется, радикальных позиций придерживалось меньшинство, но оно было горластое, агрессивное и, как пена в мутной воде, всегда держалось на поверхности. За такими студентами шла толпа сокурсников, которым очень хотелось побузить, быть не хуже других, следовать моде.

Бельский, поступив в университет, довольно быстро разобрался в ситуации и, вопреки повальному увлечению, начал учиться со всей серьезностью, которую вкладывал в любое дело, будь то учеба, дружба или ухаживание за барышнями. Спокойный, основательный, он держался в стороне и от разгульных студенческих компаний и от борьбы за всеобщее счастье. Будущий врач, всегда отличавшийся независимым нравом, справедливо полагал, что пролетариат прекрасно обойдется без его петиций и воззваний, а вот без его врачебного умения – вряд ли. «Ребята, извините, – отвечал он очередным спасителям народа, – мне надо заниматься, а то отрежу вашему труженику что-нибудь лишнее, так ни одна демонстрация потом не поможет». Вследствие такой позиции, он не пользовался авторитетом у своих бурлящих гормонами и передовыми идеями товарищей, зато закончил университет с отличием и начал работать в московской больнице под руководством известного профессора, который возлагал на своего молодого коллегу большие надежды.