Бриллиантовый том

Вечернее посещение бара на острове входило в мою обязательную программу. Хоть мне и хотелось спокойствия, а все равно без девушки было одиноко. Когда я пил в баре холодное вино и страдальчески прикладывал кусочки льда ко лбу, надеясь встретить какую-нибудь одинокую заботливую дайвершу, которая поможет мне унять боль, ко мне подсели два молодых человека, один из которых, как потом оказалось, был уже не молод. Слово за слово – мы познакомились, выпили пару бокалов самого хорошего вина, и тут выяснилось, что парни из Донецка. Потом мы выпили еще пару бокалов самого хорошего вина, и они спросили, почему я один.

– Да бабы надоели, – ответил я без всякой задней мысли.

И тогда разговор как-то сам собой перешел к этой самой «задней мысли»: шутливые намеки, подколки… короче говоря, я им как-то спьяну сразу не достаточно четко дал понять, что пока не готов изменить себе.

На следующий день я дремал, забившись в тень под какую-то местную елку. Глядел на море, читал, смотрел фильмы на компьютере. Когда в четвертый раз по берегу нервно прошлись мои знакомые, то я начал догадываться: они ищут меня! Ха, вот это номер! Ладно, ну пусть побеспокоятся… поухаживают. «Хм… а вот, наверное, приятно быть девушкой, когда за тобой ухаживают, тебя ищут», – размышлял я.

Вечером, естественно, мы опять встретились в том же единственном баре. Разговор уже пошел более конкретный: они полушутя—полусерьезно пригласили меня «на остров счастья» в роли опухшего пирата-педика, который их захватывает, связывает и обнимает, потому что опухший небритый пират за месяцы плавания истосковался по уже неважно какому телу.

Сначала я молчал и не возражал, поскольку судьба свела меня с педиками в первый раз. Стало интересно, но грустно. Опять же, выпиваем. Когда молодой пошел проветриться, старый неожиданно опустился на колени и начал униженно меня просить, чтобы я ни в коем случае не давал обнимать себя молодому, поскольку этот молодой – его последняя любовь. Вот этот сценарий мне уже совсем не понравился, и я спьяну ударил «голубого» просителя прямо в нос, а рядышком апперкотом уложил его подоспевшую щупловато-молодую любовь. Сбежались представители администрации; естественно, все начали галдеть.

Еще Ленин сказал, что ученье – свет, а неученье – тьма. Администраторы, к счастью, оказались малайцами, и мне очень помогло случайное знание нескольких фраз на языке бумипутра.[13] Спьяну мои ругательства на их родном языке лились настолько свободно, что я смог, воспользовавшись растерянностью представителей администрации и полной дезориентацией гомиков, связно попросить администрацию оградить меня от посягательств на мою честь. Эти малайцы настолько прониклись уважением к белому человеку, «знающему» их непечатный язык, что переселили меня в уединенное бунгало с номерами класса «люкс» на самом удаленном мысе острова, перевезли туда мои вещи и даже выдали напрокат велосипед.

Это было часов в десять вечера. Пока разложил вещи, наступила полночь, и я рухнул в койку в предвкушении заслуженного отдыха. Уснуть не получилось. Где-то за стеной трахались с такими стонами и повизгиванием, что стены бунгало тряслись часов до четырех утра.

Проснулся я с тяжелой головой и смог подняться только потому, что халявный завтрак заканчивался в десять утра. Вернувшись в номер, я расположил свой лежак в кустах так, чтобы его не было видно с берега: теперь дремать на берегу было опасно. Сами понимаете, на одном острове со мной жили двое обиженных гомиков – еще бабахнут какой-нибудь корягой по башке, используют и выкинут в море. И потом никому ничего не докажешь: они скажут, что сам утонул. Лежу, смотрю кино на компьютере, а сам оглядываюсь: интересно было бы посмотреть на героев полового фронта, которые так стонали до четырех утра.

В полдень из бунгало выпорхнули… две полуголые девицы! Вот, думаю, «повезло»! Ну и остров! Только от «голубых» сбежал, и сразу попал к «розовым». Лежу в наушниках и зеркальных очках, делаю вид, что смотрю кино и девиц не замечаю, но звук, естественно, выключил.

Девчонки бегали, купались, тискались и улеглись целоваться прямо за моей спиной на одном лежаке. Тут уж мне стало совсем не до кино: хоть бинтиком член привязывай! Спинным мозгом чую, что девицы меня провоцируют и понимают, что я русский и что я все слышу. Начали они целоваться, вздыхать и постанывать, да так, что я не выдержал и пошел как бы купаться, держась к ним спиной. Я понадеялся на то, что когда буду возвращаться, прохладная вода и свежий ветерок сделают свое дело, и мне не придется смущаться.