Бриллианты безымянной реки

А мимо по пыльной улице в разных направлениях двигались граждане, жители посёлка имени демократа Чернышевского, бородатые, обутые в опорки люди. По виду и смыслу существования им полагалось бы быть в подпитии или с похмелья, однако все они были кристально трезвы. А эти женщины с обветренными лицами. Далеко не каждой из них идут платья. Рабочая спецовка гармонично дополняет образ большинства жительниц Ч. Беленькие ситцевые косынки – обычная деталь их убранства. Впрочем, какое там убранство! Местные женщины больше похожи на персонажей советских плакатов 40–50‑х годов: работницы фабрик, колхозницы, каменщицы, крановщицы с крупными чертами лица и топорными фигурами. Конечно, атрибутика устаревших плакатов в Ч. неполна. Нет популярных мастерков, серпов и прочих молотов. Нет на плакатах ни геологов, ни градостроителей. Кстати, и на улицах городка я не заметил ни одной женщины-геолога в брезенте и накомарнике. В моём воображении существовал образ геологической дамы, которая курит дешевый табак, не пользуется косметикой и несет на некрасивом лице печать высшего естественнонаучного образования. Подобных женщин я в избытке навидался в коридорах и бюро института «Гидропроект», да и в родном МГУ таких хватает. Женщины же посёлка Ч. красят губы, подводят глаза и завивают волосы. Какая пошлость, при том, что одеты они в самые тривиальные ситцы, сатины кирзу и брезент. О да, среди них встречаются и хорошенькие. Открытость лиц, естественность подкупают, но кто скажет мне, где лежит граница милой естественной простоты и раздражающей, грубой пролетарской простоватости?

– Прикурить найдётся? – внезапно спросил Георгий.

– Да. Пожалуйста.

Я протянул ему пачку «Явы» и, предвосхищая дальнейшие просьбы, спички.

– Эх, сигареты! «Ява». Московские…

Я удивился, услышав в его тоне разочарование.

– Да. Как вы догадались?

– Ну-у-у… Догадался как-то.

Я думал, он отвалит, получив желаемое, но странный паренёк продолжал топтаться около меня – провинциальное навязчивое любопытство, к которому я пока не привык, немного раздражало. Каким-то образом он опознал во мне приезжего, угадал москвича. Отсюда и интерес. Равняясь на местные обычаи, я с той же бесцеремонностью рассматривал его. Парень примерно моих лет. Очки в модной оправе, одежда несоветского пошива, скорее всего куплена на чеки, что и неудивительно. Огромные северные заработки, достаток, обеспечиваемый Советским государством в качестве компенсации за лишения жизни на отшибе, в ужасном климате. Я с сочувственным интересом смотрел на парня, а тот выпускал дым из ноздрей, что делало его похожим на Змея Горыныча. Он вообще казался забавным, если не сказать больше – смешным.

– Вы кого-то ищете? По личному делу приехали или в командировку?

Снова провинциальность? Какое, спрашивается, ему дело? Скорее всего, это просто случайный интерес праздношатающегося в выходной день парня, которого следовало бы послать подальше. Но мне хотелось оставаться вежливым.

– А вы сами-то местный?

– Ну.

– Если вы из этого города, то могли бы быть мне полезным.

– А зачем мне это надо, быть полезным?

Сказав так, он вытащил из кармана собственную, почти полную, пачку сигарет марки «Мальборо» и стальную, с роскошной гравировкой, зажигалку. Закуривал долго, смакуя каждую затяжку. Так закуривал артист кино Николай Олялин в фильме о разведчиках. «Обратной дороги нет» – кажется, так этот фильм называется. Понаблюдав за ним пяток минут, я решил перейти в наступление.

– Не слишком-то вы отзывчивы. Разве в ваших краях не принято помогать приезжим?

– А отвечать вопросом на вопрос вежливо? – парировал он.

Пришлось отступить. Тем более что я действительно нуждался в его помощи.

– Честно? Ищу. Да.

– Кого?

– Подождите. Тут у меня записано… – Я извлёк из заднего кармана портмоне, а из него листок в клетку. – Тут всё подробно записано. Мне надо искать человека с неприличной такой фамилией…

Ветеринар мгновенно выдал несколько вариантов один неприличней другого. Сам смеялся над своими скабрезностями, делая вид, будто не замечает моего недовольства. Лист с неровным краем трепетал в моей руке. Канкасова вырвала страницу из своего рабочего блокнота, в который вписывала «тезисы» к моей поездке. Мы оба уткнулись взглядами в записку. Почерк у Канкасовой немного разболтанный, но в целом довольно разборчивый. Текст изобилует англицизмами. Мой новый знакомец-ветеринар покряхтывал, таращась на латинские буквы и до поры до времени молчал.

– Ах, вот и фамилия! Архиереев! Как вам?

– Да никак. – Он отступил. Любопытствующая мина сменилась на его лице миной неискреннего равнодушия. – Мне некогда. Много всяких дел. Важных.

– Вы не знаете этого человека?

– Я не обязан всех знать. Мне надо ехать. Бежать. Торопиться. Поступил срочный вызов.

– У кого-то заболела собачка?

– Нет. Поступил вызов из совхоза. Надо зуб у коровы выдернуть.

– У коров болят зубы?

– Ещё как болят! Прощайте.

Он исчез в пыльном облаке проезжавшего мимо грузовика. Я остался стоять на краю улицы, размышляя о возможных дальнейших действиях.