Бриллианты и булыжники

«Вестник института по изучению СССР»,

Мюнхен, январь-апрель 1958 года, № 26.

С. 133–135

«Устное поэтическое творчество русского народа» Сост. С. И. Василенко и В. М. Синельников

Цель книги, судя по названию ее хрестоматией, – служить пособием к изучению истории русской литературы, в частности фольклора. Однако внимательный обзор ее содержания говорит и о другой ее цели – пропаганде согласно установкам генеральной линии партии ждановского периода, в течение которого шла работа над этой книгой. Удалось ли авторам-составителям выполнить эту задачу – вопрос другой, на который мы дадим ответ в конце этой статьи, предпослав ему краткий обзор размещенного в хрестоматии материала.

Сборник, составленный С. И. Василенко и В. М. Синельниковым, построен по историческим эпохам согласно принятой в СССР схеме. Его основные разделы:

– устное поэтическое творчество эпохи феодализма,

– устное поэтическое творчество эпохи капитализма,

– устное поэтическое творчество эпохи социализма.

Каждый из этих основных разделов разбивается в свою очередь на несколько подотделов.

Уже первая страница поражает читателя. В построенном в хронологическом порядке сборнике в разделе «Пережиток родового строя» (предшествующем разделу «Зарождение и развитие феодальных отношений») оказывается сложившаяся на несколько сот лет позже «Дубинушка», о позднейшем, близком к нашему времени зарождению которой свидетельствуют неоднократно повторяемые во многих ее вариантах упоминания о подрядчике, хозяине и даже инженере, существование которых в период раннего феодализма вряд ли можно предполагать.

Анахронизм и явная натяжка подчеркиваются следующей за ней песней «А мы просо сеяли, сеяли» с упоминанием древнеславянских божеств Дида и Лада. Далее идут заговоры и обрядовые песни; то и другое представлено бедно. Гораздо полнее представлены сказки. Огромное богатство русского народного творчества этого жанра, собранное А. Н. Афанасьевым, снабдило составителей сборника неисчерпаемым источником материала, который они использовали несколько хаотично. Снова анахронизмы: например, широко известная и глубоко исследованная литературоведами сказка о Ерше Ершовиче сыне Щетинникове отнесена большинством их к XVII в. и, следовательно, иллюстрировать период зарождения феодализма ни в какой мере не может.

Много внимания уделено былинам, и этот раздел хрестоматии может быть назван лучшим… В нем даны почти все основные былины как киевского, так и новгородского циклов: Вольга, четыре былины об Илье Муромце, Алеша Попович, Добрыня Никитич, Садко и Василий Буслаев довольно полно иллюстрируют эту часть сокровищницы русского народного изустного творчества. Но читателю приходится снова удивиться: рядом с былинами – бесспорно произведениями устного творчества – он встречает дословные выдержки из летописей, причислить которые к устному творчеству невозможно, т. к. именно они, летописи, и послужили первоосновой русской письменности и были результатом труда литераторов-профессионалов того времени.

Еще большее внимание уделено историческим песням, при подборе которых заметна явная тенденция к своеобразной, принятой советской пропагандой идеализации царя Ивана Грозного и «революционера на троне» Петра Великого. Наравне с ними, конечно, Степан Разин. Но, например, «Песня разинцев», само название которой утверждает возникновение ее в рядах повстанцев или во всяком случае в годы восстания, своим языком свидетельствует о позднейшем ее возникновении. Много бледнее, чем Разин, представлен Пугачев, но обвинять авторов в этом случае нельзя: историческая фигура Степана Разина, как русского удальца, разбойника-героя, героической личности вне ее политического значения, оставила в народной памяти гораздо более глубокий след, чем фигура Пугачева, не совершавшего личных подвигов доблести.

Но в рассмотренном нами отделе (хронологически охватывающем огромный период с XI по XIX век) полностью отсутствуют образцы народного изустного творчества религиозно-этической направленности. В нем не приведено ни одного из духовных стихов, распевавшихся слепцами, странниками и каликами на всей территории Руси-России. Нет в нем и духовных сказок, русских народных апокрифов о святом Николае Чудотворце, Егории, Алексее человеке Божием, Лазаре и других, – изустных образцов чисто русского происхождения, ярко характеризующих народное религиозное мышление и обоснованные им каноны народной этики. Конечно, ожидать внесения этих памятников изустного народного творчества при активной антирелигиозной направленности литературоведения в СССР было бы, конечно, большой наивностью; но этот пробел, равно как и некоторые другие, должен быть отмечен. Полностью отсутствует и тема любви даже в подразделе бытовых песен, в котором лирика изустного народного творчества вообще отражена очень слабо.