Бриллианты и булыжники

Итак, в разделах хрестоматии, ставящих себе целью отразить революционную настроенность народных масс, народное творчество подменено произведениями профессионалов пера. Следовательно, приходится отбросить, во-первых, помещенный в заголовке книги термин «устное», а, во-вторых, «народное» революционное творчество. Такого не было и нет в настоящее время, о чем свидетельствует сам сборник. Профессионалы выполняют «социальный заказ» по заданиям ЦК коммунистической партии, народ же безмолвствует. Этот очень крупный с точки зрения коммунистической пропаганды дефект учебного пособия, каким предназначено быть рецензируемому сборнику, ни в какой мере нельзя отнести за счет небрежности или недостаточной подготовленности его составителей. Они сделали все, что могли, выполняя предписанную им работу, но преодолеть разрыв между мышлением и эмоциональной настроенностью русского народа, с одной стороны, и коммунистической идеологией, с другой, было вне их сил и возможностей.

Не смогли они сделать свой сборник и активным орудием пропаганды, что требуется решительно от всех выпускаемых в СССР учебных пособий вплоть до текста в арифметических задачниках. Ведь целью пропаганды является внедрение в сознание пропагандируемых определенного мировоззрения или хотя бы политической программы, во всяком случае каких-то конструктивных представлений. Этих конструктивных представлений, преломленных в плоскости устного творчества русского народа, в хрестоматийном сборнике не показано, и, следовательно, вернее будет назвать его не пропагандным, но лишь крайне тенденциозным, а в силу этой тенденциозности далеким от исторической и литературной правдивости, от реальной народной психики, неизменно выражаемой всеми народами всех эпох и всех ступеней развития в их устном творчестве.

«Вестник института по изучению истории и культуры СССР»,

Мюнхен, апрель-июнь 1956 года, № 2 (19).

С. 124–127

Современная российская интеллигенция

Что читает современная подсоветская русская молодежь? Как готовится она вне стен школы к получению звания русского интеллигента?

В качестве педагога, а также и газетного работника мне приходилось на протяжении целого десятилетия 1930–1940 гг. близко соприкасаться с работой общественных библиотек, в особенности школьных и студенческих. По подсчетам библиотекарей, на первом месте по спросу почти всегда стоял М. Горький, главным образом его романы «Мать» и «Дело Артамоновых». На основании этих статистических данных советские внешкольные работники утверждали и утверждают любовь к Максиму Горькому в среде молодежи. Но причина этого спроса его произведений иная: «Мать» и «Дело Артамоновых», «Буревестник» и «Песня о соколе», «Коновалов» и «Челкаш» стоят в программе как средней школы, так и литературных факультетов педагогических институтов, число которых в СССР очень значительно. Прочтение этих произведений безусловно обязательно, т. к. преподаватели литературы в силу инструкций наркомпросов (теперь министерств просвещения) вынуждены усиливать изучение М. Горького.

Ниже него, на следующих по спросу местах, стоят обычно дореволюционные писатели, главным образом Тургенев и Джек Лондон. Те немногие книги этого последнего автора, которые сохранились в библиотеках, зачитаны до черноты.

В данном случае читатель выбирает уже сам, по собственному вкусу и ищет прежде всего подлинной художественной романтики, полностью вычеркнутой социалистическим режимом из жизни русской молодежи, отнятой им у юношества.

Спрашивают и других романтиков, но их почти нет в школьных и институтских библиотеках. Охотно читают дореволюционные исторические романы, в частности «Князя Серебряного». В начале тридцатых годов большим успехом пользовались роман Н. Островского «Как закалялась сталь», по существу тоже романтического характера, хотя написан бездарно и вульгарно. Конечно, всегда в большом спросе «Тихий Дон» Шолохова и повести подражателя ему Первенцева – тоже по существу романтика. Из новых писателей читают еще А. Толстого и Паустовского, но большинство «безупречных в идеологическом отношении» авторов, дающих схемы «идеальных коммунистов», успехом не пользуется.

Но наряду с официальной статистикой библиотек я, как и многие мои коллеги по педагогической работе, пользовавшиеся доверием учащихся, сможем дать некоторые показатели статистики подпольного чтения. Нам нередко случалось видеть у учеников старших классов средней школы и у студентов рукописные тетради стихов. Туда бывали вписаны некоторые стихотворения целиком, некоторые в отрывках, иногда только по несколько строк. Это тайные тетради, обладатели которых скрывали их от зорких глаз комсомольских наблюдателей за поведением молодежи и стражи по охране ее от «бытового и морального разложения».