Бриллианты и булыжники

Почему он пришел к тому же, к чему иными путями пришли и Раскольников и Степан Трофимович Верховенский? Ведь у Любкина с ними нет ничего общего?

Потому что иного пути к «настоящей соли», иного выхода из мира «мнимых величин» не существует.

Не боясь обвинений меня в парадоксальности, я утверждаю, что бытовой роман «Мнимые величины» Н. Нарокова глубоко мистичен по своей теме и ее внутреннему оформлению, насыщен мистикой современности, апокалипсической мистикой нашей эпохи, ее глубинным духовным содержанием, ускользающим от нашего взора в повседневности невероятного по своему уродству быта. Убийства, пытки, массовое истребление, беспримерное порабощение всей сущности чело века – всё это, приводившее в ужас наших отцов и дедов, стало для нас столь обычным, что мы уже не ощущаем окружающего нас многоликого зла. На душах наросли мозоли.

Но под этими мозолями нарастает неизбежный процесс устремления к утраченной духовности, воссоздания целостности духа из осколков, на которые он раздроблен. Проявления этого процесса ощутимы и в творчестве созвучных Н. Нарокову поэта Кленовского, прозаика Л. Ржевского, Г. Климова, бесхитростного мемуариста В. Алексеева и в ряде других, наиболее ярких «человеческих документов» новой эмиграции. Это искры, пока только искры, в окружающей нас тьме. Из них возгорится пламя. Они – зарницы, вспышки частиц, отражающих внутреннюю, духовную (мистическую) жизнь целого, от которого эти частицы физически оторваны, но с которым они подсознательно связаны. «Мнимые величины» Н. Нарокова самая яркая из этих вспышек. Жизненный процесс целого развивается путем, показанным им в «Мнимых величинах». Иного пути нет и не может быть,

Нужно ли заканчивать эту статью банальными словами о «талантливости многообещающего автора», выступающего со своей первой большой вещью, достойной зачисления в «большую» литературу? Не стоит. Ограничусь, сообщив о своем субъективном впечатлении от «Мнимых величин». Они потрясли меня, мою жену и всех, кто прочел, хотя бы отдельные сцены этой книги, стоящей много выше всего (переиздание классиков – не в счет), выпущенного до сих пор издательством им. Чехова. Прочитанного в ней не забудешь. «Мнимые величины» рассказывают и протокольно подтверждают выполнение пророчества «Бесов». Они не подражание и не повторение, но продолжение гениального творения Ф. М. Достоевского в нашей современности – второй том «Бесов» и выход из плена «Мнимых величин» также указан тем же провидцем.

«Наша страна», Буэнос-Айрес,

10 января 1953 года, № 156. С. 6

Окно в Россию (откровенные строки)

Получив пакет книг Издательства им. Чехова, я схватил прежде всего «Жизнь Арсеньева» Ивана Бунина. Гипноз имени единственного русского Нобелевского лауреата еще силен. Кроме того, я родился и провел юность в описываемом Буниным Ефремовском уезде Тульской губернии, вращался в той же помещичьей среде, приблизительно в то же время – мне 63 года – и даже знал лично некоторых упоминаемых автором лиц (Каменева, Трухачевых и др.), бывал в тех же деревнях, имена Ростовцевых, Арсеньевых, Батуриных вплетены и в мою жизнь. Казалось бы, всё это должно было сделать повесть близкой и родной мне… тем более, при блестящем мастерстве ее автора… Но… после двадцатой страницы мне стало скучно, далее я читал «по долгу службы». На сотой странице я отложил книгу и больше не буду ее читать – нет времени, да нет и желания бродить по лопухам обнищавших помещичьих усадеб, погружаться в ароматы бабушкиных сундуков. Двадцать два года (1921–1943) жизни в России вырыли непроходимый ров между мной современным и описываемым И. Буниным – и моим также — прошлым. Плохо ли, хорошо ли это – не знаю, но это реальность, факт, и если я, человек того же поколения, отложил «Жизнь Арсеньева» на сотой странице, то на какой же заскучают читатели последовавших поколений, современные русские читатели.

Потом я взял книгу «Земная Радуга» Тэффи. О милая, игристо веселая, по доброму острая Тэффи. Сколько радостных минут дарила мне прежде она! С тем же поиском радости я раскрыл и теперь ее книгу, прочел наугад два рассказа, и мне стало грустно и… больно. Так же больно, как было, когда я в 30-х годах слушал потерявшего голос Собинова, или смотрел на мертвенную улыбку выходившего еще на арену Дурова. За них ли больно или за свою ушедшую молодость – не знаю. Должно быть – за то и за другое. Немногим дано быть прекрасно старыми, подобно А. В. Тырковой, увы!

* * *