Бриллианты имперской короны

- Наличными? Не кредитной карточкой? - Пауза. - Да тут, может, на всей планете столько не наберется.

- Могу вас заверить, что наберется. Даже в самом упорядоченном обществе всегда есть спрос на средства, которые невозможно проследить.

- М-р Романс. Я рад.

- Вы слишком добры, милорд.

- Пожалуйста, разделить со мной бренди.

- К вашим услугам.

- Удивлен быть видеть вас. После угрозы думать, вы спрятаться.

- М-р Мейстрал прислал меня с предложением. Нельзя сказать, чтобы у него не было никаких убеждений в этом вопросе. Он испытывает сентиментальную привязанность к Имперской фамилии и желает им долголетия и успехов.

- Очень интересно. Пожалуйста, сказать еще и продолжать.

- Подождите минутку, юноша.

- Все это на словах выглядит более сложным, чем нужно. Откуда я узнаю, если вы не проведете подмену?

- Криоконтейнер все время будет на виду. Вы сможете наблюдать за ним, и м-р Мейстрал до него не дотронется. Если мы провернем обмен, вы будете знать об этом.

- Но, м-р Романс, простите меня. Насколько мы быть уверены в имперской штука?

- Обширные области Имперской генетики были нанесены на карты, милорд. Я уверен, что непосредственно перед обменом можно провести сравнение.

- Да, босс.

- Мне придется сегодня ночью отлучиться по делу. Пожалуйста, не говори Роману, что меня не будет.

Смешок:

- Хорошо, босс. Как скажете.

- Две тысячи сто.

- Роман?

- Сэр?

- Я отлучусь из дома на эту ночь. Уверен, ты понимаешь, зачем.

Пауза.

- Да, сэр. Вам потребуется моя помощь?

- У меня есть подозрение, что в банке спермы Пеленг-сити древняя охранная сигнализация.

- Как вам угодно, сэр.

- Пожалуйста, не говори Грегору, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

- Ни в коем случае не скажу, сэр.

- Две тысячи пятьсот.

- Две тысячи восемьсот пятьдесят.

Имперская реликвия стояла, поблескивая, на столе Мейстрала. Он только что вернулся из своего рейда в банк спермы и все еще был едет в маскировочный костюм. Его стянутые волосы были зачесаны наверх. На глазах были усилители изображения; руки упрятаны в перчатки, обнаруживавшие поток энергии. В доме царило безмолвие, не считая сигналов робота - последнего из оставшихся, возившегося в дальнем коридоре.

Перед Мейстралом находилось оборудование для хранения и содержания в сохранности спермы Хосейли. Сам он никакой спермы не крал, ему пришлось использовать подлинный образец императорской с нанесенными на карту генами Пенджали, иначе сделкам, которые он заключил, грозил провал.

Мейстрал тщательно проследил узор, нанесенный на реликвию. Пульсация электронов отдавалась в его висках.

Мейстрал подумал о своем плане, и где-то, в потаенной части его сознания вспыхнул страх. Он без нужды все усложняет. И существенно увеличивает грозящую ему опасность.

В мозгу Мейстрала формировались схемы. Инструменты ловко двигались в его руках.

Раздался щелчок. Часть реликвии стала вращаться. Как только холод коснулся воздуха, мороз нарисовал тонкие узоры на гравировке.

Реликвия была открыта и отдана на милость Мейстрала.

12

Уверенные в своих снах, существа-метаниты в Зоопарке Пеленг-Сити вели свою медлительную жизнь, скользя по замороженному аммониевому морю. Хотя у них определенно имелся язык и ограниченный интеллект, лица, наблюдавшие за ними, не были уверены, признать ли у них существование подлинного интеллекта. Изолированные от внешнего мира, где они немедленно превратились в пар, существа ползали на скорости скольжения по их обиталищу, поглощая пищу и друг друга, порождая отбросы и новых индивидуумов. Их восприятие было ограничено звуком и прикосновением, и они были счастливы в своем замкнутом мирке, если не считать раздражающего контакта с забавными маньяками из внешнего мира.

Те, кто следили за ними по мониторам зоопарка, были бы немало удивлены, обнаружив, что метановые существа отказывают им в реальном существовании. Вместо этого метаниты были убеждены, что странные пульсации, направленные к ним из громкоговорителей, были формой согласованной галлюцинации, непроизвольного побочного продукта их собственных вибрирующих фантазий. На протяжении большей части своей истории метаниты вели длительную драматическую работу - строили возвышенную, замысловатую мозаику, абстрактную, как опера, страстную, как любовный роман, наполненную богами и чертями, юмором и философией, недоумением и странностью, и вся она сама себя комментировала и критиковала по ходу действия. Нескончаемая работа стала жить своей собственной сложной жизнью, повороты сюжета этого романа самым непредсказуемым образом возникали из, казалось бы, простейших драматических приемов, ростки нового проникновения в характеры с поразительной регулярностью прорезались даже у персонажей столь давнего происхождения, что их рождение совпадало по времени с рождением их создателей.