Бриллианты на пять минут

– Не стоит мне отказывать, Ксения Николаевна. Иначе вы попадете в сообщники. – Разумеется, он не собирался ей клеить сговор с вором, просто решил взять старушку на арапа, да не тут-то было.

– Куда я попаду? Что вы несете? – фыркнула она.

– Бросьте, вы прекрасно меня понимаете, – промурлыкал Щукин. Ему было чертовски приятно, что раскусил старушку.

– Будь по-вашему, заходите. Только не подумайте, что вы меня испугали. Я ничего не боюсь, запомните это хорошенько.

Она провела милиционеров в свою комнату, села на кровать, а им предложила стулья.

– Слушаю вас, – надменно улыбнулась Ксения Николаевна.

– Теперь я понимаю, почему вы не видели вора, – начал Щукин. – Вас не было дома.

– Правильно. Не было.

– Почему вы от меня это скрыли?

– Потому что я не хочу, чтоб мой зять догадался о моем истинном самочувствии. Да, я его обманываю, но на это есть причины. Он мечтает избавиться от меня, сдать в дом престарелых. Думаете, мне туда хочется? А что вас привело ко мне? Или вы приехали к зятю, а со мной встретились случайно?

– К вам, Ксения Николаевна, к вам. Я надеюсь на вашу помощь.

– На мою помощь? С ума сойти! Ну, давайте, выкладывайте.

– Меня мучит один факт: к вам проник вор, а взял только часы…

– Часы-то дорогие, – сказала Ксения Николаевна, потупившись.

– А почему он не взял больше ничего?

– У него спросите.

– Спросил бы, да не могу. Убили вашего вора.

– Неужели? – искренно огорчилась Ксения Николаевна. – Надо же! Бедный человек. А вы уверены, что это именно тот вор, который забрался к нам в дом?

– Уверен на сто процентов, – тоном, каким разговаривают с маленькими детьми, сказал Щукин, при этом умильно улыбаясь.

– Ой, не надо со мной говорить так, будто я маразматичка, – одернула его она. – Почему с пожилыми людьми позволительно вести себя, как с недоумками? Доживете до моих лет и поймете, как это противно.

– Ксения Николаевна, я не хотел…

– И это слышу по сто раз на дню! – отрезала она. – Ближе к делу.

– Ну, тогда, пожалуйста, не перебивайте меня, – попросил Щукин, признав про себя правоту старушки. – Итак, Пушко взял только часы. Украл он их утром, случилось это десятого апреля. В тот же вечер он продавал по соседям часы и ожерелье, что и дало право подозревать его в краже. Часы мы обнаружили у его друга, а оже…

– Вы нашли и мое колье? – перебила его она.

Щукин так и остался с открытым ртом. Наконец-то кое-что прояснилось, поэтому глаза его заискрились радостью. Надо же, как повезло!

– Как? Колье? – спросил он. – У вас пропало колье, я правильно понял? И это произошло в тот день, когда украли часы?

Ксения Николаевна смутилась. Видимо, вопрос о колье у нее вырвался нечаянно.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Архип Лукич.

– Мне нравятся старые имена. Архип Лукич, мои отношения с зятем нельзя назвать добрыми. У нас большой конфликт, переросший во вражду…

– Я не выдам вас зятю, клянусь! – с жаром заверил ее он. – Прошу вас рассказать мне все, что вам известно. – Увидев, что старушка колеблется, он добавил с нажимом: – Поймите, убито несколько человек…

– Что?! – дернулась та. – Убито? И виной тому мое колье?

– Я не знаю, в чем причина, – поспешил Щукин смягчить новость, – но люди действительно погибли. Пушко продавал две вещи: часы и ожерелье. Ожерелье купила его подружка за двести рублей… – Ксения Николаевна хмыкнула. – Подружка отдала ожерелье директрисе кафе, в котором работала уборщицей. И Еву, то есть подругу Пушко, и директрису убили…

– Хватит! – подняла Ксения Николаевна руки вверх. – Я не хочу знать, кого еще убили. Видите ли, молодой человек, стоило мне достать эту вещь, как произошли ужасные события.

– Значит, у вас украли ожерелье? Оно так выглядело?

Поскольку Архип Лукич не захватил с собой рисунок соседки Пушко, он нарисовал сам ожерелье на листе блокнота и протянул Ксении Николаевне.

– В общих чертах похоже, – сказала она. – Да, у меня украли колье. Но умоляю вас, если вы порядочные люди, не говорите зятю. Он мне не простит…

– Ксения Николаевна, мы не фискалы, а…

– Ой, да знаю я, кто вы такие, – раздраженно прервала она. – Зять мечтает не только от меня избавиться, но и терпеть не может собственную дочь. Нам плохо здесь, мы решили уехать… В общем, это длинная история. Если вы не торопитесь…

– Мы в вашем распоряжении, – воскликнул Щукин, заметно волнуясь.

– Тогда слушайте, черт с вами!

Батон сбросил мешок крупы на расстеленный брезент, тут же опустился на него, дыша, как загнанная лошадь. Пот катил градом по его телу, в глазах рябило. Ослаб Батон за последние дни. Мало того, что недоедает, так еще все это время не пил. А ведь в шкафу стоит она – бутылка с прозрачной, как слеза, но вонючей гадостью, которая дарит расслабление и спокойствие, дарит крепкий сон и элементарную радость. Радости-то и не хватает, не хватает общения.

Пара алкашей зарулила вчера к нему на квартиру, но Батон погнал их, боясь сорваться. Если б кто-нибудь знал, чего стоило Батону не притронуться к бутылке! Да он только как глаза закроет, так и видит только ее, любимую и родную! Но не пил. Все, что случилось, никак не увязывалось в голове, оттого он оставался трезвым.