Бриллианты шталмейстера. Белое золото

– Решили меня тоже за дурака подержать? Неужели вы не подумали, что первое, о чем я позаботился, прибыв в ваш город, это узнать, есть у вас алиби или нет? Я, милостивый государь, тринадцать лет сыском занимаюсь! Так что ничего нового вы мне сейчас не открыли. Знаю, что вы плясали, знаю, с кем плясали, и знаю даже, что в собрании у вас состоялся крупный разговор с мадам Хохловой по поводу нежного вашего общения с мадам Доброславской. Ась?

Хохлов вытаращил от удивления глаза:

– Так какого тогда дьявола вы сказали Лудину, что подозреваете в убийстве Горянского меня?

– А, значит, все-таки Федор Палыч доложил! А вы подумайте, Хохлов, вы же считаете себя умным человеком. Подумайте! Только прошу вас – думайте не здесь, мне надобно переодеться.

Кунцевич уехал в Петербург. Хохлов к следователю на следующий день не явился и исчез из города. В отличие от коллеги Рубинский в деяниях заведующего складами состав преступления вполне себе усматривал, поэтому начал активную работу по делу, подключив к следствию чинов наружной полиции.

Прежде всего произвели обыск в доме Хохлова и его конторе, в ходе которого изъяли все счета и бухгалтерские книги. Более ничего интересного для следствия обнаружено не было. Нашли только недавно составленную купчую крепость, из которой следовало, что дом Хохловых неделю назад был продан его владелицей Сильвией Константиновной частнопрактикующему врачу Ивенсону.

Но Кунцевича вся эта суета саратовских правоохранителей интересовала мало – он собирал доказательства вины убийцы Горянского.

Глава 8 Мать городов русских

Когда поезд подъезжал к городу, то из окна открылась такая чудесная панорама, что Мечислав Николаевич был просто очарован. Кунцевич любовался появлявшимися один за другим величественными фасадами Владимирского собора, университета, крепостными стенами Печерской лавры и ее великой колокольней, видной за много десятков верст.

Когда же поезд остановился и чиновник для поручений вышел на привокзальную площадь, волшебная сказка, созданная видами из вагонного окна, исчезла. Кунцевич сел в одноконные дрожки такой топорной работы, что, езди они по Питеру, их хозяин никогда бы не нашел себе седока, и двинулся по Безаковской в центр города. Эта улица, названная в честь бывшего генерал-губернатора Юго-западного края Безака, состояла из сплошных ям и колдобин, кое-где заделанных крупным кругляком. Сначала ехали мимо каких-то огородов, ряда длинных заборов, испещренных рекламными вывесками, мимо полуразвалившихся и вросших в землю деревянных домиков. Но по мере приближения к центру проплывавшая мимо картина стала меняться в лучшую сторону. Справа появилась красивая решетка громадного Ботанического сада, после которого, миновав памятник графу Бобринскому, экипаж повернул направо, и перед взором столичного гостя открылся прямой, как стрела, уходящий в необозримую даль Бибиковский бульвар, с обеих сторон засаженный пирамидальными тополями – гордостью Киева. Но, несмотря на близость центра, качество дорожного покрытия не улучшилось, и колеса дрожек то и дело попадали в ямы или наезжали на колдобины.

Не заезжая даже в гостиницу, а только отослав туда вещи, сыщик поехал в почтово-телеграфную контору на Андреевском спуске.

Ревизора заманили на Петроградскую прямо с поезда. Об этом говорило то, что ни в одной гостинице он не прописался. Следовательно, убийца знал о результатах ревизии еще до приезда Горянского в столицу. Горянский в телеграмме Забродскому ничего об этом не писал – он только известил директора, когда прибывает. Выходило, что преступника уведомил Хохлов, причем уведомил заранее – встречу ревизора надо было подготовить. Он мог сделать это только посредством телеграммы. Назар Титович, конечно, мог отправить убийцу или убийц в одном поезде с ревизором, но в это коллежский секретарь верил мало – в этом случае Горянского было легче убить в купе или попросту выкинуть из поезда на полном ходу. Оставив эту версию на потом, Кунцевич заставил Лудина взять у судьи постановление на осмотр отправленной из всех почтово-телеграфных контор города корреспонденции и поехал с ним на телеграф, располагавшийся на вокзале. Он нашел то, что искал, быстро. Срочная телеграмма с текстом «Купить не удалось, встречайте, выехал семичасовым» и без подписи была отправлена в день отъезда Горянского. Удивило Мечислава Николаевича другое – депеша адресовалась не в Петербург, а в Киев, в Киево-Подольскую почтово-телеграфную контору, до востребования, господину Абакумову. Получив эти сведения, Кунцевич здесь же, на телеграфе составил запрос в Киевскую сыскную часть и, попросив телеграфиста удостоверить его подпись, отправил его срочной телеграммой.

Ответ он получил уже в Петербурге. Прочитав письмо, он выругался по-польски, пошел к Амбросимову, а вечером уже мчался в Киев.

К удивлению Мечислава Николаевича, почтовый чиновник, отвечающий за выдачу телеграмм, Абакумова вспомнил.

– Этот господин периодически получает различные телеграммы, но ни разу за ними не явился! Представляете?