Бриллианты в шоколаде

— Сбегала за лекарствами, сделала мне перевязку на ноге. Ничего особенного, но мне и впрямь полегчало. После этого Амелия сварила бульон, поджарила курицу, сделала какой-то легкий салатик. — Одним словом, мы с ней познакомились, а потом и подружились.

Дядя Леша был изумлен той ловкостью, с какой Амелия ухаживала за ним.

— Она сказала, что ей не привыкать возиться с больными. Что ей несколько лет пришлось ухаживать за больным дедушкой, который в последние месяцы был прикован к постели. Никто ей не помогал, на круглосуточную сиделку денег у нее не имелось, Амелия еще не расплатилась по кредиту за купленный ею дом, поэтому была вынуждена многое для поддержания комфортного существования своего дедушки научиться делать сама.

Конечно, ухаживать за пострадавшим дядей Лешей было куда легче, чем за смертельно больным стариком. К тому же оба — и сиделка, и ее пациент — испытывали удовольствие от общения друг с другом. Взаимная симпатия росла между ними как на дрожжах. И они сами того не заметили, как полюбили друг друга.

— Не знаю, как для Амелии, а для меня такое чувство было внове. Я никогда не жил монахом, но со всеми моими женщинами меня связывали исключительно физиологические потребности. Нет, я испытывал к ним некоторую привязанность, но она легко уступала место пресыщенности. А вот с Амелией, я чувствовал, этого никогда бы не произошло.

И в первую очередь потому, что Амелия оказалась интересным собеседником и отличной слушательницей. Дядя Леша, который был преподавателем искусствоведения, отличался большой начитанностью. Его интересовало устройство мира. Он любил историю Древней Греции, обожал изобразительное искусство эпохи Возрождения. И Амелия с увлечением слушала рассказы своего любовника о золотом сечении и божественной геометрии…

— Ведь даже почки на растениях расположены в строгом математическом порядке… Ученые только недавно начали понимать, что все в мире подчинено определенным расчетам. А вот великий Леонардо понял это, наблюдая за природой. И древние греки в совершенстве владели архитектоникой. Поэтому их храмы и общественные здания выглядят такими соразмерными, и мы восхищаемся образцами классической архитектуры до сих пор…

Воронихин попросил его не отвлекаться от темы, и дядя Леша извинился.

— Мне слишком тяжело вспоминать о том, что случилось. Наверное, в этом причина моей болтливости.

Амелия тоже не скрывала своих чувств в отношении своего нового поклонника. Она частенько заезжала к нему в гости, но куда чаще сам дядя Леша бывал у нее дома.

— Поэтому я хорошо знал ее адрес. И когда Амелия в тот вечер выразила желание отправиться домой, я выскочил во двор, чтобы еще раз дополнительно предупредить шофера о том, куда ему предстоит вести мою маленькую волшебницу. Я это сделал, потому что хотел, чтобы ее путешествие стало максимально комфортным. С этой же целью я попросил шофера передать ей маленький подарочек.

— Что за подарочек?

— Сущая ерунда, смысл которой мог быть понятен лишь самой Амелии. К ее убийству это не имеет никакого отношения.

— Но все-таки?

— Это была записка с рядом чисел.

— Последовательность Фибоначчи? — пискнула Настя.

И дядя Леша кивнул в ответ:

— Это была головоломка, чтобы моей девочке не заскучать в дороге. Маленький сюрприз, который был бы ей приятен.

Дядя Леша заскучал, повесил голову, и, чтобы вновь вернуть его в реальность, следователю пришлось повысить голос:

— И что же произошло потом?

— Амелия оставалась дома, — глухо произнес дядя Леша. — Когда я убежал вниз, встречать такси, она возилась с застежками на сапогах. Я отсутствовал всего несколько минут. Был уверен, что она еще в квартире. Но когда я вернулся домой, Амелия не откликнулась на мой зов. Ее уже не было. Я решил, что она уехала на лифте, в то время как я пользовался лестницей, и немного огорчился, так как хотел с ней попрощаться более основательно. Я решил, что обязательно догоню ее.

Когда дядя Леша подбежал к лифту, чтобы спуститься на нем вниз, он увидел, что кабина находится на его этаже. Однако радость от этого открытия сменилась ужасом, когда дядя Леша увидел, что в кабине лифта лежит его Амелия.

— Сначала я подумал, что она без чувств. Я наклонился над ней и понял, что она мертва. Кто-то задушил ее.

— Вы это так сразу поняли?

— Невозможно было этого не понять, свежий след от удавки на ее горле.

Голос дяди Леши прервался, воспоминания давались ему с трудом. Однако следователь не отставал:

— И что вы сделали потом?

— Я… я даже не помню. Какое-то время я был просто вне себя от горя. Я сидел в кабине лифта, как обухом по голове стукнутый. Я… я не помню, что делал в тот момент.

Однако когда приступ отчаяния немного прошел, дядя Леша задумался о самом себе. И чем больше он об этом думал, тем очевидней ему становилось, что судьба его весьма печальна.

— Я понимал, что полиция не поверит, если я скажу, что нашел Амелию в лифте уже мертвой. Она пришла ко мне в гости, у меня в доме полно отпечатков ее пальцев. Наверняка мне бы сказали, что мы с ней были любовниками, поссорились и я задушил ее.

— А это было разве не так?