Брионн

— Я не один. Со мной винтовка. — Тут Брионн улыбнулся и добавил. — Я еду с сыном. Он в ваших краях впервые. И я хочу, чтоб он стал великим воином, таким, как ты.

— Он мал.

— Но не настолько, чтобы не смог отличить след волка от следа бобра.

Брионн ответил на их вопросы. Их интересовал он сам и его странный извилистый путь на юг. Это были юты, и их племя кочевало в том же направлении.

Как бы невзначай, Брионн все время разворачивал винтовку в сторону одного из них, слегка двигая коленом.

Индейцы поели из котелка, попили кофе. Незадолго перед этим они уже ужинали, но индеец никогда от еды не откажется, по той простой теории, что, когда представляется возможность — лучше поесть, потому что Бог его знает, когда удастся поесть в следующий раз.

— Мы собираемся остановиться в стране стоящих камней, — сообщил им Брионн. — Мы будем гостить там луну, может, две. Если мы будем среди друзей, то, может, и дольше.

Юты некоторое время молча ели, затем длиннолицый воин вдруг спросил:

— Ты был вождем воинов на лошадях?

— Я был их вождем, но на сына не оставалось времени, он рос без меня. Теперь я обыкновенный человек.

Ют сказал что-то остальным индейцам, и те посмотрели на Брионна.

— Ты прав, — сказал ему Брионн. — Вы на самом деле ушли от меня тогда, но я был еще молодой воин.

В изумлении от того, что он понимает их язык, индейцы пристально смотрели на него. Он пожал плечами:

— Это было давно. А теперь я пришел в вашу страну как друг.

— Откуда мы знаем?

— Проверь меня и увидишь, друг я или враг.

— А враги у тебя еще есть? — Воин со шрамом прощупывал его, но не враждебно, а просто чтобы увидеть его реакцию.

— Почти все мои враги мертвы, но есть несколько бледнолицых, которые мне враждебны.

Индеец обгрыз кость и отбросил ее в сторону.

— Я думаю, ты друг, — сказал он. — Ты говоришь хорошо.

Индеец поднялся на ноги, вместе с ним встал и Брионн. Спокойно, с ружьем в левой руке, он протянул индейцу правую.

Какую-то минуту индеец изучающе смотрел на него, затем быстро тряхнул протянутую руку. В следующее мгновение они исчезли, как тени, а Брионн быстро вышел за пределы освещенного костром круга.

— Пошли, Мэт, — сказал он сыну, — перенесем стоянку.

— Сейчас?

— Лучше сейчас.

Он набросил попону на гнедого.

— Мэт, я шел на риск, когда протягивал ему руку. Он хотел задержать ее, чтобы другие тем временем выстрелили. Он хотел так сделать, но передумал.

— Почему передумал?

— Точно не знаю, но, понимаешь, я ведь держал его за правую руку, а левой стреляю очень хорошо.

— Ты сказал им, что хочешь, чтобы я стал великим воином. Почему?

Брионн взглянул на сына.

— Я хочу, чтобы ты стал кем угодно, лишь бы был счастлив, и что бы ты ни делал, я хочу, чтобы ты делал это наилучшим образом, а затем все же постарался сделать еще лучше. Я сказал ему, что делаю из тебя воина, потому что это ему понятно, и потому, что это сразу понравится. И я действительно хочу, чтобы ты был настоящим воином, чтобы сражался, если надо, за то, во что веришь, и за справедливость.

Он говорил все это и продолжал укладывать вещи, держась подальше от света.

— Сейчас, Мэт, будем уходить. Они могут вернуться.

— Ты что, им не доверяешь?

— Давай скажем так: я не хочу подвергать их искушению, — ответил Брионн.

Костер, обкопанный вокруг во избежание пожара, Брионн гасить не стал, а оставил догорать. Сами же они вывели шагом лошадей и, подобно привидениям, исчезли с места привала, растворившись во тьме. Ночевали двумя милями дальше, не разжигая костра.

Брионн не спал. Этой ночью он думал об Энн — в последнее время он часто думал о ней, задаваясь вопросом, а что она, если б могла, сказала, узнав, что он привез их сына в эти дикие края? Почти все, что он делал, она одобряла, а что касается мелких разногласий, то они всегда их полюбовно улаживали. И на этот раз он был уверен, что поступил правильно, приехав сюда. Правильно. Мэту нужна новая обстановка, нужны новые впечатления. Нужны они и ему…

Тогда почему ему не спится? Почему ему так неспокойно на душе? Что его тяготит?

Вопрос этот пришел в голову внезапно — как-то впился в его сознание, настоятельно требуя ответа. На душе у него неспокойно, потому что… он встревожен… ему боязно.

И вовсе не из-за индейцев. Он повстречал их — и теперь эти индейцы представляют потенциальную опасность. Могут встретиться и другие, и в этом тоже есть известный риск: но всякий, кто приезжает сюда, рискует сознательно. Дело не в индейцах — тут что-то другое.

Загадочный выстрел в Шайенне… Кто мог его сделать? И почему?

По своей сути Брионн был человеком холодного аналитического ума, и теперь он стал сопоставлять факты.

Правительственного задания он не выполняет. Не участвует в коммерческих сделках. Не преследует никаких корыстных целей.

Насколько ему известно, у него нет никаких врагов, кроме Аллардов. А Алларды остались где-то там, на Востоке.

Конечно, может быть, какой-нибудь помешанный южанин продолжал воевать, но это — маловероятно.

Может, его с кем-то спутали? Может быть… но вряд ли.