Брисингр

«Да, Рунона-элда». — И он полностью подчинился ей. А Рунона то медленно поднимала его руки, то заставляла его переступать с ноги на ногу, то вращала его головой — в общем, всеми возможными способами проверяла, что может его тело. Эрагону было странно видеть, как его голова, руки и ноги двигаются без какого бы то ни было участия с его стороны; но еще более странно он себя почувствовал, когда его глаза стали сами переводить взгляд с места на место, как того хотелось Рулоне. Ощущение безнадежной беспомощности охватило Эрагона, вызвав в его душе внезапный приступ паники. Когда Рунона повела его вперед, он зацепился носком сапога об угол горна и чуть не упал, но все же сумел восстановить контроль над своим телом и ухватился за острие наковальни, чтобы сохранить равновесие.

«Не вмешивайся, — услышал он голос Руноны. — Если твои нервы не выдержат в самый ответственный момент ковки, ты можешь причинить себе непоправимый вред».

«Но и тебе тоже не поздоровится, если ты не будешь соблюдать осторожность», — столь же резко ответил ей Эрагон.

«Имей терпение, Губитель Шейдов! Я освоюсь с этим еще до наступления темноты».

Пока они дожидались, чтобы последний луч заката погас на бархатисто-темном небе, Рунона готовила к работе горн и учила Эрагона обращению с различными инструментами. Ее изначальная неуклюжесть при управлении его телом вскоре исчезла, хотя один раз, заставив его взять молот, она довольно больно ударила его пальцы о столешницу. У Эрагона даже слезы на глаза выступили. Рунона, правда, тут же извинилась и пояснила: «Видишь ли, у тебя руки длиннее, чем у меня, вот я никак и не приноровлюсь». А еще через несколько минут, когда они уже были готовы начать ковку, она похвалила его: «Это весьма кстати, Губитель Шейдов, что ты обладаешь силой и быстротой настоящего эльфа, иначе мы с тобой сегодня не справились бы».

Отобрав нужное количество кусков твердой и мягкой стали, Рунона уложила их на горн. Затем Сапфира по ее просьбе нагрела металл, совсем чуть-чуть приоткрыв пасть, чтобы бело-голубое пламя выходило узким потоком и било прямо в цель, а не расходилось вокруг. Ревущий язык пламени осветил атриум слепящим синеватым светом, в котором чешуя Сапфиры так и засияла.

Как только металл нагрелся до вишнево-красного цвета, Эрагон, подчиняясь мысленным приказам Руноны, стал брать обломки Сверкающей Стали щипцами и переносить их на наковальню. Быстрыми ударами кузнечного молота он расковывал один кусок за другим в плоские полосы не толще четверти дюйма каждая. Поверхность разогретой докрасна стали посверкивала тысячами искр. Расковав очередную полосу, Эрагон, повинуясь Руноне, бросал заготовку в стоявшее рядом корыто с тузлуком.

Отковав последний кусок, Эрагон достал из корыта все полосы — отчетливо чувствуя, как сильно нагрелся тузлук, — и ободрал каждую куском песчаника, очищая от черного нагара, образовавшегося на поверхности металла. В результате стала видна кристаллическая структура Сверкающей Стали, и Рунона — глазами Эрагона — внимательнейшим образом ее изучила. Потом она велела ему еще раз рассортировать полосы по твердости и чистоте, ориентируясь по качеству кристаллов на их поверхности.

Поскольку мысли их были слиты воедино, Эрагону было доступно любое ощущение старой эльфийки; его поражало, до какой степени она чувствует металл, замечая такие вещи, О которых он и подозревать не мог, а вот расчеты, которые она производила в уме, обдумывая дальнейшую обработку стальных полос, были выше его понимания. Зато он отлично понимал, что она недовольна результатами ковки. Причем недовольство ее продолжало расти, и в конце концов она заявила:

«Ха! Ты только посмотри на эти каверны в металле! Нет, так дело не пойдет! Из этого хороший клинок не выковать. Видимо, мне не удается должным образом управлять твоими руками. Вряд ли в таком случае нам удастся изготовить достойный меч!»

Но прежде чем Эрагон успел хотя бы начать спорить с нею, вмешалась Сапфира: