Британия в новое время (XVI-XVII вв.)

Пожалуй, более других был шокирован Кромвель. Частную собственность он защищал так же ревностно, как и религиозную свободу. Государственный совет распорядился согнать «диггеров» с общинной земли и беспощадно преследовать мятежных офицеров и солдат, не останавливаясь перед их уничтожением. Кромвель лично возглавил подавление мятежа, и по его приказу на дворе одной церкви в Оксфордшире был расстрелян Уильям Томпсон, последователь Лильберна. Некоторые историки даже стали называть этого человека «первым мучеником демократии», отдавая тем самым должное стойкости, с которой он отстаивал свои взгляды. Кроме того, Кромвель уволил из армии, не возвратив долгов по жалованью, всех, кто не пожелал отправляться на войну в Ирландию. Назначенный Советом командующим армией, он стал не только ее военачальником, но и духовным лидером. Вместе с пуританами он выступил с проповедью священной войны против ирландцев и совершил религиозное паломничество в Чаринг-Кросс. Все действия Кромвеля и Совета были тщательно разработаны: Англия оказалась перед угрозой военного мятежа и социальных беспорядков, что требовало особенно продуманных мер, иначе "перед страной открывались перспективы новой широкомасштабной гражданской войны.

Кромвель провел ирландскую кампанию 1649 г. хладнокровно, с той ветхозаветной стойкостью, которая была так характерна для пуритан. Внушаемая ирландцами угроза могла бы даже подтолкнуть пуритан к союзу с протестантскими роялистами, которые под руководством маркиза Ормонда сформировали двенадцатитысячную армию. Но после прибытия папского нунция Руниччини отношения между сторонами осложнились, а затем и окончательно испортились. Армия Ормонда серьезно ослабла еще до высадки Кромвеля в Ирландии. В 1647 г. Ормонд уступил Дублин одному парламентскому генералу, но позднее захватил Дрогеду и Уэксфорд и был твердо намерен защищать их. На эти города Кромвель и повел в наступление свою десятитысячную армию. Вероятно, Ормонду следовало бы не обороняться в городах, полагаясь на то, что жестокость английских пуритан поднимет ирландцев и они окажут ему поддержку, выступив против Кромвеля. Вместо этого маркиз понадеялся на то, что его противник завязнет, осаждая Дрогеду, где он разместил трехтысячный гарнизон — цвет ирландских роялистов. Кромвель понимал, что, расправившись с Дрогедой, он не только подорвет военные силы Ормонда, но и вселит ужас в души ирландцев. Вот почему он решил провести «акцию устрашения».

После нескольких безуспешных призывов сдаться Кромвель приказал бить по стенам из пушек. Когда возникли бреши, его войска устремились на штурм. Две атаки были отбиты, а третья, которую Кромвель возглавил сам, принесла успех. За взятием города последовала резня, причем столь жестокая и беспощадная, что потрясла воображение современников. Расправа была безжалостной даже для того сурового времени. Все были преданы мечу. Никто не избежал смерти: убивали и священников, и монахов. Убитых грабили, присваивая все более или менее ценное. У губернатора, сэра Артура Эстона, был протез вместо ноги, и «железнобокие» сняли и его, почему-то решив, что он сделан из золота. Однако протез оказался деревяшкой, и только в поясе этого уважаемого человека солдатам удалось найти деньги. Преследования и убийства спрятавшихся продолжались три дня.

Жестокости англичан не подлежат сомнению: о проведенной операции Кромвель сам рассказал в письме Джону Брэдшоу, председателю Государственного совета: «Господу было угодно благословить наши усилия в Дрогеде. После удара артиллерии мы пошли на штурм. В городе было около трех тысяч человек. Они оказали стойкое сопротивление; и даже когда около тысячи наших вошли в город, враг снова выбил их. Но Господь придал нашим людям смелости, они пошли вперед и вступили в город, изгнав противника с оборонительных позиций. Войдя, таким образом, в город, мы отказали врагу в пощаде, так как только накануне призывали его сдаться. Кажется, мы предали мечу всех защитников. Не думаю, что более тридцати из всего их числа спасли свои жизни. И те, кто сделали это, будут отправлены на Барбадос. Это великая милость для них. Враг, не желая решать спор на поле боя, собрал в этом гарнизоне почти всех лучших солдат под командой лучших офицеров. Я не слышал о том, чтобы спасся хоть кто-то из офицеров — разве только, может быть, один. Посему противник преисполнен ужаса. И я искренне полагаю, что этим, по милости Божьей, мы предотвратили большое кровопролитие. Я думаю, что все честные сердца должны воздать славу за это только одному Богу, который действительно один достоин хвалы».