Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году

Ближе к закату, приближаясь к персидскому берегу, мы увидели знакомые очертания хребта Эльбрус. Приятно было сознавать, что столь значительная часть войск, как на борту «Крюгера», благополучно вернулась в Персию, но мой разум был полон тревожных предположений о судьбе «Курска» и предшествовавшего ему «Або». Первое известие, которое мы получили, бросив якорь в гавани Энзели, было то, что они уже давно здесь, и все больные и раненые удобно размещены в госпитале на берегу. Оставалось тревожиться только за «Армянина», а так как шли часы и не появлялось ни малейших признаков его существования, я отчаялся снова его когда-либо увидеть. Но, к нашему великому удовольствию, всего через двенадцать часов после нашего прибытия бравое маленькое судно вошло в порт и встало на якорь, сообщив: «Все в порядке». Корабль получил шесть прямых попаданий, но ни одного ниже ватерлинии. Далее приводится выдержка из доклада полковника Роулинсона:

«…В ночь на 14 сентября я предпринял определенные приготовления, чтобы попытаться увести „Армянина“ с набережной арсенала с теми боеприпасами, которые могли бы оказаться полезны врагу и пригодились бы „Данстерфорс“ в случае необходимости эвакуации города. Я получил уведомление, что такое решение было принято в 4 часа дня.

По ходу дела на борту корабля сразу же проявилось враждебное отношение команды, насчитывавшей двадцать шесть человек, которые отказались работать и вообще препятствовали процессу. Пирс переполнили взволнованные горожане и беглые солдаты с линии фронта, распространяющие слухи о катастрофе. При таких обстоятельствах я поставил под ружье двух своих шоферов, денщика и капитана Джексона, и смог при помощи угрозы применения силы расчистить пирс и выставил их на охрану берегового края причала, а сам явился на „Крюгер“ и попросил выделить пикет. Его тут же выслали; он состоял из четырех солдат из Хэмпширского полка.

По возвращении я обнаружил там комиссара, который заявил, что он прибыл по приказу правительства, чтобы воспрепятствовать отплытию корабля и предупредить, что мы будем обстреляны канонерскими лодками, если попытаемся выйти в море. Он также сфабриковал требование отправить на фронт одно из находившихся на борту орудий (как мне сообщили, непригодное к эксплуатации). Я отвел его в каюту, из которой он тотчас же попытался выскочить с явным намерением связаться с берегом. Поэтому я поставил у двери часового, взял его под стражу и со всей возможной скоростью приступил к приготовлениям. Тем временем пикет успешно удерживал береговую оконечность пирса.

Вскоре после наступления сумерек прибыл второй комиссар (с которым я лично знаком) с теми же приказами, что и первый, и он заверил меня, что пройти мимо канонерских лодок будет невозможно, но что он даст мне для этого пропуск и пошлет за своей женой и семьей, и сам тоже придет. Я тотчас же согласился и, пропустив на судно несколько его родственников, отправился на „Крюгер“ с докладом, вернувшись с инструкцией, что, как только на нем спустят три фонаря, я должен буду немедленно отчаливать вслед за ним.

Вернувшись на пирс арсенала, я обнаружил, что дела там идут очень скверно, тотчас же снял пикет и отогнал штыками всех, кто столпился возле трапа, одновременно отдавая приказ отчалить и встать на якорь.

Водитель Норрис и рядовой Парсонс, благодаря своему мужественному поведению перед лицом большого скопления людей, оказали огромную помощь в операции по расчистке пирса и трапа, и все попытки многих людей покинуть судно и сообщить о нашем отъезде в город были пресечены угрозой применения оружия, и в 11.30 вечера мы покинули пирс.

Я намеревался встать на якорь неподалеку и ждать „Крюгера“, но с тросом что-то случилось, и он оборвался, когда мы опускали якорь, в результате чего последний был потерян. Из-за необходимости маневрировать на переполненной якорной стоянке судно отошло уже довольно далеко, прежде чем я успел повернуть его, и три фонаря „Крюгера“ оказались уже спущенными. Мимо меня прошел „Курск“, двигаясь в направлении, противоположном тому, где, как я считал, должен был находиться вход в гавань, и я решил, что он направляется к заранее подготовленной якорной стоянке, чтобы дождаться „Крюгера“. Я же держал курс на пирс „Крюгера“, где обнаружил его и связался с ним, а затем мне сообщили, что он выходит и что я должен следовать за ним как можно ближе.

Несмотря на это, он быстро ушел от нас, и стало очевидно, что нам не хватает скорости. Тем не менее я стал рядом с капитаном на мостике, держа револьвер наготове и постоянно внушая ему, чем грозит скрытое вредительство. Так что, когда сторожевой корабль дал нам знак остановиться и он ответил, что ложится на правый борт, мне удалось убедить его держать прежний курс и не обращать внимания на обстрел, которому мы тогда подверглись. Именно в этот момент мистер Дана при помощи своего револьвера произвел ремонт в машинном отделении, в результате чего скорость судна тут же заметно возросла.