Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году

Обычно противодействие всей нашей деятельности исходило от местного демократического комитета. Посредством печатных манифестов горожан извещали, что служить англичанам означает навлечь на себя вечный позор и что нож убийцы покарает любого, кто поддастся такому низменному искушению. Однако, несмотря на все это, вербовка шла очень хорошо, и кровожадные угрозы никогда не приводились в исполнение.

Иррегулярные отряды появились лишь позднее, но я могу кратко упомянуть о них здесь. У турок имелось две дивизии у озера Урумия, и они удерживали страну до самого Секкеза, в 100 милях на юг от озера в нашем направлении. Майора Старнса с небольшим отрядом отправили в Биджар, в 100 милях к северо-западу от Хамадана, для охраны нашего фланга на случай внезапного наступления турок из Секкеза. 150 миль страны между Биджаром и Секкезом были населены племенами, имевшими репутацию доблестных и воинственных людей. И мы, и турки пытались использовать эти племена друг против друга, предлагая вознаграждение за службу в виде рекрутов или иррегулярных войск. Равное стремление привело к более или менее тупиковой ситуации, которая, с нашей точки зрения, не казалась такой уж неудовлетворительной. Если бы мы не предприняли никаких действий в этом направлении, турки вскоре оказались бы в Биджаре (как они уже были в Сенендедже, в 100 милях к юго-западу от нас), и наше положение на Хамаданской дороге оказалось бы под очень серьезной угрозой. Как бы то ни было, благодаря эффективной работе, проведенной партией майора Старнса среди жителей Биджара, на этот счет мы вообще не беспокоились.

Точно такую же работу проделала партия майора Вагстаффа на дороге Казвин — Тебриз, среди шахсаванцев. Его отряд точно таким же образом был предназначен для противостояния туркам и служил весьма эффективным щитом для наших передвижений по дороге Хамадан — Казвин, пока, наконец, в сентябре турки не предприняли наступление и не оттеснили нас к Зенджану.

Среди самых влиятельных людей этой местности имелся Амир Афшар, весьма примечательный пожилой джентльмен, с которым я познакомился по предварительной договоренности в Хамадане, когда он гостил там у Амира Афгама. Ему больше восьмидесяти лет, и он убежденный наркоман, но по утрам, в течение нескольких часов, его ум кристально ясен; поэтому мой визит к нему был назначен на мистическое время — в 5.30 утра. Его поместья находятся в окрестностях Зенджана, и он мог бы легко выставить более тысячи человек из числа своих арендаторов; но за свои услуги он хотел довольно высокую цену. Во-первых, он жаловался, что русские наказали его племя, безосновательно обвинив его в протурецкой ориентации и отобрав у него тысячу винтовок. И мне следовало забрать их у генерала Баратова. Во-вторых, независимо от того, верну я ему эти винтовки или нет, он требовал еще тысячу винтовок от меня, дабы он мог взяться за ту опасную программу, в которую я хотел его вовлечь. В-третьих (что весьма мудро), он не предпримет никаких активных действий против турецких войск, если рядом не будет наших войск, чтобы спасти его от турецкой мести, которая неизбежно обрушится на него, если мы не поддержим его и он потерпит поражение от турок. Такую форму поддержки мне было трудно гарантировать.

В конце концов, ввиду невозможности согласиться на третье требование, я был вынужден ожидать от него крайне малую поддержку. Я отправил ему 250 винтовок (трофейные турецкие винтовки, присланные мне для этой цели из Багдада), чтобы посмотреть, не переменит ли это его расположение духа в положительную сторону. Он поблагодарил за них письмом с весьма цветистыми выражениями и попросил еще. На это я ответил, что он получит еще столько же, как только выровняет счет, предоставив нам для активных операций 260 вооруженных людей своего племени. Далее я объяснил, что, когда он получит от меня 600 винтовок, я ожидаю увидеть у себя на службе 600 его подданных. Но 250 винтовок не принесли того результата, которого я ожидал, и больше он от нас ничего не получил. Дело в том, что эти племена были готовы поддержать победителя, но никак не могли решить, кто же может им стать.

Пришедшие в это время из Франции известия оказались наихудшими для нас: победоносное наступление немцев на Амьен, начавшееся в марте, было широко разрекламировано немецким радио вплоть до Хамадана, где его подхватило русское радио, и эта новость распространилась среди жителей города. Тот факт, что наступление немцев было теперь остановлено и что появились признаки перелома, естественно, опускался в бюллетенях из немецких источников, а к новостям из наших источников относились с большим подозрением. В целом персы считали, что Германия выиграет войну, а если она выиграет, то это будет означать победу Турции, которая безжалостно уничтожит любые племена, выступившие против нее в дни ее поражений. Более того, если бы мы победили, а турки проиграли, мы бы рано или поздно ушли, а турки остались бы совсем рядом, так что даже в этом случае они могли бы доставить множество неприятностей тем, кто проявлял к ним враждебность.