Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году

Пять минут спустя по горячим следам своего врага примчался Совлаев, который очень рассердился на меня за то, что я не арестовал преступника. Пришлось объяснить, что у меня нет никакой информации относительно предъявленных ему обвинений, и я не могу согласиться с его идеей арестовывать людей только потому, что мне не нравится их внешний вид. С этим он и улетел, чтобы продолжить преследование, дабы намеченная жертва не ускользнула от него до наступления темноты. На рассвете следующего дня он снова явился ко мне с известием, что раис-и-телефон нашел убежище у губернатора и что он намерен ворваться в дворец губернатора, чтобы произвести арест. Я отговорил его от этого совершенно ненужного акта насилия, и мы решили, что я возьму на себя задачу дальнейшего преследования. Однако я не стал сразу форсировать этот вопрос, так как он, очевидно, не относился к разряду событий, которые должны были выиграть войну. Я просто попросил капитана (теперь майора) Сондерса выяснить, в чем дело, и ждал его доклада.

Само собой, свой первый официальный визит я нанес губернатору, Мидат эс-Султани, обаятельному человеку фальстафовского телосложения и с таким же чувством юмора, добродушному философу, который смеялся по жизни и встречал каждую перемену судьбы с невозмутимостью, достойной викария из Брея[20]. Его девиз: «Будь что будет, а я сохраню свой пост губернатора этого города», и он с гордостью сообщил мне, что оказался единственным губернатором в Персии, которому удалось удержаться на своем посту более трех лет. Ему приходилось качаться подобно маятнику – в одну сторону, чтобы угодить персидскому правительству, и в другую, чтобы угодить русским, и теперь, когда пришли мы, он был вполне готов качнуться в ту сторону, в какую нам заблагорассудится. Пока мы довольны, будет доволен и он. В политике он позиционировал себя демократом, но говорил мне об этом с лукавой усмешкой. Разумеется, он не относился к тем, кто требуют «народного правительства для народа», но, как он заметил: «В наше политизированное время – за что мы должны благодарить вас, европейские джентльмены, – необходимо быть кем-то тем или кем-то иным, а именно сегодня популярен демократический ярлык». Результаты нашего расследования его прошлых склонностей и пристрастий показали, что он не был замешан ни в каких заговорах и интригах. Он не выступал ни за кого и ни против кого-то и имел только одну цель в жизни, которая состояла в том, чтобы направить свою лодку подальше от всех окружавших его скал и водоворотов.

После визита к губернатору мы посетили каргузара, иктидар-аль-мулька, приятного молодого человека, который весьма учтиво и со всем должным вниманием принял нас. В разговоре он немного перебарщивал с возмущением, так старательно обличал немцев и турок и насмехался над Кучеком, что у нас сложилось убеждение, что он может оказаться одним из наших злейших врагов. Однако прошло не слишком много времени, как мы узнали о его враждебной деятельности, и он неявно признал свою вину, сбежав в Тегеран до того, как мы решили принять против него меры.

Из местной знати мы познакомились с принцем Бишарат эс-Султани, родственником сипах-салара и обаятельным образчиком утонченного персидского джентльмена.

Из Хамадана прибыло несколько партий офицеров, и теперь мы могли приступить к наведению порядка в городе. Подполковник Дж. Хоскин прибыл для выполнения обязанностей офицера Генерального штаба по оперативной работе. Подполковник Уорден из канадской пехоты был назначен комендантом города, а капитану Кокереллу достались непростые обязанности помощника начальника военной полиции. Последний офицер оказался самым одаренным человеком, которого я когда-либо встречал, в искусстве творить из хаоса закон и порядок. Через два дня после приезда я застал его с добродушным губернатором за обходом города, и капитан объяснял последнему преимущества санитарии. Губернатор счел трудным отказаться от своих принципов и согласиться с капитаном, и постоянная улыбка на его добродушном лице угасла, превратившись в едва заметное мерцание; но у него все же хватало сил невнятно выразить бодрое согласие и пообещать приложить в ближайшем будущем серьезные усилия. Впервые в жизни ему пришлось столкнуться с кем-то, кто намеревался проследить за исполнением его обещаний, и несколько дней спустя Казвин с восторгом наблюдал персидского губернатора, и в самом деле занятого улучшением санитарных условий своего города – события, ранее не запечатленного в персидской истории.

Несмотря на все наши усилия в области санитарии, Казвин не стал здоровым городом, и маленькая больница нашего главного врача, майора Бранскилла, вскоре переполнилась. Однако за исключением редких единичных случаев мы избежали двух бедствий, распространенных в этой части Персии, – тифа и холеры.