Британская военная экспедиция в Сибирь. Воспоминания командира батальона «Несгибаемых», отправленного в поддержку Колчака. 1918—1919

После того как мы перевалили через Большой Хинган, равнины Монголии показались мне чудом. Если можете, представьте себе идеально ровную землю, по которой поезд скользит час за часом и день за днем. Все покрыто жесткой травой и зарослями чего-то похожего на огромную ромашку или маргаритку. К тому времени, когда мы там проезжали, эти растения уже засохли, и страшный ветер, носившийся по равнине, ломал сухую траву под корень. Она падала, спутывалась и, оторвавшись от корня, катилась колесом по равнинам. Не нужно обладать богатым во-обряжением, чтобы представить сотни тысяч этих круглых пучков сухой травы, перекатывающихся по огромным просторам. Какое увлекательное времяпровождение выбрать самый большой и ровный из тех, что показались на горизонте, и считать, сколько времени ему потребуется, чтобы докатиться до тебя. Подобные подсчеты убедили меня в том, что небольшая цветная бумажка, хорошо закрепленная на одном из таких объектов, может за двадцать четыре часа переместиться на 500 миль. Если вместо этого наблюдать за всеми вместе, создается впечатление, что земля быстро движется с запада на восток. Иногда на равнине появляется огромное стадо овец, способное покрыть половину Ратлендшира. Их пасут причудливо одетые монгольские татары на великолепных косматых лошадях, стремительно скачущие вокруг своих стад и охраняющие их от нападения волков, которыми кишит эта часть мира. Стоит описать, как они это делают. Волк очень хитрое животное, у которого есть множество способов нападения, и его, как зайца, трудно обнаружить. Но сама его хитрость часто гибельна для него. Волк ни в коем случае не позволит, чтобы над ним протянулась веревка с прикрепленными к ней маленькими цветными флажками, и сам добровольно никогда не приблизится к ней. Татарские пастухи едут шеренгой по равнине в том направлении, где пасутся их стада, привязав от лошади к лошади прочную веревку с цветными флажками. Так они хорошо охватывают все пространство, как траулер на море. Ни один волк не может ускользнуть от зоркого глаза татарина и подобраться близко к лошади, от которой высоко над землей тянется веревка, и ни один волк не позволит, чтобы эта веревка приблизилась к нему. Так что для пастухов это одновременно и спорт и польза. После того как овцы съедят траву в одном месте, все татарское племя перемещается дальше, и может показаться, что это движение вперед бесконечно. Однако на самом деле они двигаются по четко очерченному кругу на земле того племени, к которому принадлежат. Их женщины и дети путешествуют вместе с ними, они скачут на лошадях и охотятся наравне с мужчинами, свободные, как равнины, по которым они идут. Несмотря на общность интересов, мужчины, похоже, очень мало ценят своих женщин, разве что как своего рода общественных чернорабочих, которые переносят их лагерь с одного места на другое, готовят примитивную пищу и заботятся о мальчиках, которыми очень гордится все племя.

День за днем мы ехали по этой безликой пустыне, где каждая остановка была отмечена несколькими осинами вперемежку с несколькими другими деревьями, которые были очень похожи на груду пепла. Зимние дома людей здесь представляют собой очень странные деревянные строения квадратной формы с одной комнатой и плоской крышей, состоящей из земли толщиной примерно 2 фута. Зимой ее засыпает снегом, и весь дом делается похож на снежный холм, который можно распознать только по дыму, выходящему из нескольких длинных щелей, оставленных открытыми под карнизом в той стороне, что считается передней частью дома. Эти щели играют двоякую роль, заменяя дымоходы и одновременно поддерживая чистым от снега место, где обитатели входят и выходят. От своих стад они либо избавляются еще до начала зимы, либо держат их в покрытых травой землянках, которые зимой, когда их засыпает снегом, превращаются в огромные подземные пещеры, достаточно теплые, чтобы там могли жить и люди, и животные. В той, куда я заходил, держали две сотни красивых маленьких жеребят, в других похожих держали коз, овец и птицу, и животным было вполне уютно. Вход освещался причудливой старой пастушьей лампой, мало чем отличавшейся от тех, что я видел в детстве в Гемпшире. Всю ночь вход охраняли собаки и устроившийся в укромном закутке пастух с ружьем такого типа, от которого давно отказались в Европе. В таких условиях эти люди живут по полгода, но они компенсируют себе эту подземную жизнь в апреле, когда начинают выгонять свои стада на пастбища, первым делом позволяя им объедать свое убежище.