Британские коммандос

«Нас перебросили в Японию в совершенно неподходящей одежде. В целях унификации вооружения нас учили обращаться с американским оружием. Подобралась веселая компания, готовая выполнить любое задание. Болтали, что для создания 41-го отряда коммандос прочесали все британские тюрьмы, но это полная чушь. Мы все были добровольцами; никто не попал туда по принуждению. Некоторые прибыли из Малайи, некоторые из Гонконга, а некоторые из дома. Отличная команда. И американские пехотинцы тоже отличные ребята: и те, у кого за плечами опыт войны, и 17-летние новобранцы из учебных лагерей. Мы там подружились со многими американцами, и дружба продолжалась много лет. Мы почти сразу же начали боевые действия. Базируясь на острове в заливе Вонсан, мы участвовали в патрулях и рейдах миль на сто в тыл врага. В патрулях подслушивания, например, мы подкрадывались в резиновых сапогах к деревне, отмечая все, что видели и слышали, затем тихонько возвращались к лодкам и ускользали на остров. Затем отправлялись патрули за «языками». В местах предстоящего десанта они устраивали засаду на северокорейский патруль, захватывали офицера для допроса и избавлялись от остальных. И патрули подслушивания, и патрули захвата «языков» были необходимы — единственный способ получить информацию, так как крестьяне были запуганы до смерти, как и во всех этих коммунистическх странах. За болтовню их беспощадно убивали».

В июне 1951 года Пескетт был переведен во взвод № 1 роты Бейкера, укомплектованный бойцами из 3 СБС и совершавший диверсии в тылу северных корейцев. В одном из этих рейдов десантники попали в страшный шторм, тайфун. Отряд добрался до берега, а судно с оставленным на нем пехотинцем проболталось в море всю ночь. Наутро наспех собранная команда — Пескетт, квартирмейстер-сержант Дей и морские пехотинцы Хикс и Бамфильд — вернулись на судно, чтобы отвести его к подветренной стороне острова. Послушаем Пескетта:

«Когда мы отправились на задание, шторм еще бушевал. Ветер сталкивался с волнами, и мы плыли будто в водяном одеяле. Чтобы обогнуть скалы, пришлось выйти в открытое море, и единственный мотор перегрелся: песчаные фильтры забились мусором. Мотор заглох и, чтобы снова завести его, пришлось чистить фильтры. А пока я возился, нас швыряло по волнам. Когда удалось завести мотор, лопнул один из рулевых тросов. Пока снова занимались ремонтом, двое держали руль. Я уже понятия не имел, где мы находимся. Ничего не было видно, и мы просто пытались удержаться на плаву. Так мы пробарахтались несколько часов, и вдруг я заметил, что море стало мельче.

Потом мы увидели берег: кольцо скал, а за ними лагуна. В скалах была брешь, в которую наше судно могло бы протиснуться, но тут нам повезло. Огромная волна перенесла нас через скалы прямо в лагуну. Судно подошло вплотную к берегу; мы оказались в безопасности. Старший сержант послал меня и солдата морской пехоты Хикса в разведку. Мы вскарабкались на вершину холма и увидели внизу в долине множество огней. Уже стемнело, и мы решили залечь на ночь и поспать. На рассвете мы снова поднялись на вершину того холма и увидели в долине лагерь целого северокорейского батальона.

Оставался единственный путь отхода — морем. Я пошел посмотреть на наше судно и с ужасом обнаружил, что с отливом оно оказалось в 200 ярдах от воды. Поскольку оно весило 30 тонн, и речи не было о том, чтобы его сдвинуть. Мы с Бамфилдом вытащили перекрытие, решили посмотреть, нельзя ли сделать из него плот. Старший сержант согласился, хотя идея ему не очень понравилась, ведь это означало, что только двое смогут плыть на плоту, а другая пара все время будет в воде. Однако в одном мы были уверены: здесь оставаться нельзя и ничего больше сделать мы не можем.

К девяти часам мы были готовы к отплытию. Старший сержант сказал, что ему надо отлить, и исчез в кустах. И тут же нас окликнул корейский патруль, раздались выстрелы, взорвалась граната… бах, и мы в плену. Смущенного старшего сержанта вывели из кустов в одних голубых подштанниках. Нас всех отвели в бункер в долине и допросили поодиночке. Каждому сказали, что выведут из бункера и расстреляют. Первым вывели самого младшего, Джимми Олдриджа, завели за угол, и раздался выстрел. Следующим был Хикс, и все повторилось. Затем Бамфилд. Потом старший сержант. Проходя мимо меня, он проронил: «Мы ничего этим ублюдкам не скажем». Снова выстрел, и я остался один. Я подумал: господи, их всех уже нет. Меня начали допрашивать… и я тоже ничего не сказал».