Бритва Оккама в СССР

— Dejte mi jeden granát. Budu rybařit! — похоже, он собрался глушить рыбу! — По-жа-луй-ста.

На что дурацкая была просьба, но Эдгар вдруг сунулся в кабину самолета, пошерудил под сидением и достал оттуда хорошо узнаваемую РГД-5. Что у него там, под пилотским креслом — Сезам откройся? Или портал в Нарнию?

— На! Хуже уже не будет… Не убейся только, обращаться-то умеешь? — граната перекочевала в руки чеха.

Яхим при этом жутко оскалился. Постмодернисты — люди опасные!

А потом мы принялись разгружать «Пчелку» — продовольствия и всего прочего нам Эдгар решил оставить с запасом. Мало ли! Пока таскали ящики и дозаправляли самолет, я с ужасом думал, что индейско-прибалтский пилот мог перепутать еще и острова, но бритва Оккама спасла мою психику и на этот раз: не стоит плодить лишние сущности.

У нас есть одна проблема, и мы решили превратить ее в приятный бонус: пикник на природе, в тропическом раю. Благо, опасных животных тут не водилось, от опасных насекомых имелся репеллент, а что касается опасных людей… Три славянина и пять бутылок рома — это было само по себе свирепое сочетание, так что бояться картелей, пиратов и каннибалов мы не собирались.

Когда самолет был заправлен, а весь груз сложен в один из пустых контейнеров-вагончиков береговой охраны, Эдгар с извиняющимся видом полез в кабину. Я помахал рукой и сказал:

— Счастливого пути!

А пан Анджей добавил:

— Leć w dupę, panie pilocie!

Яхим истерически хохотнул, мы постояли еще немного, провожая взглядом странный силуэт «Пчелки» и отправились налаживать быт. У нас было обширное поле для деятельности!

* * *

Корабль с рабочими прибыл на рассвете.

Мы еще даже не ложились — костер на берегу весело полыхал, похлебка на основе тушенки и других эдгаровских припасов, горячая и приправленная местными специями, уютно устроилась в наших желудках, залитая огромными порциями рому, джунгли — шумели, карибские волны — плескались, москиты — почти не донимали.

Оранжевая баржа… Не знаю, как правильно называется такой тип корабля: широкий, не слишком большой, с невысокими бортами и настоящим краном и другими полезными приспособами на палубе. Пусть будет — самоходная баржа, хотя и окажусь я проклят всеми мореманами. Так вот, эта самая баржа, подошла близко-близко к берегу, там, где он представлял собой невысокий обрыв, команда развесила по бортам кранцы (их роль выполняли огромные автомобильные покрышки), и какие-то ловкие специалисты в одинаковых красных комбезах и белых касках принялись выгружать целую гору всего.

— Бесконечно можно смотреть на три вещи, — сказал я, глядя, как из груды материалов и оборудования постепенно проявляются контуры будущего комфортабельного лагеря. — Как течет вода, как горит огонь…

— И как другие работают, — закончил Анджей и усмехнулся.

Я всегда подозревал, что он на самом деле никакой не поляк. Может, ополяченный белорус? Таких в тамошних лодзях и прочих познанях полным-полно! Но работали эти самые белые каски очень сноровисто, это признать стоило! У них были ручные шуруповерты, гвоздильные пистолеты, всякие прибамбасы и причиндалы, и даже маленький тракторчик, так что щитовые красивенькие домики, и сцена, и черт знает что еще восставали из небытия просто со сказочной скоростью!

Нет, нет, я не то чтобы занимался низкопоклонством перед западом, просто факты были налицо: пока наша необъятная Родина потрошила сама себя в революционных потрясениях, гражданских войнах и репрессиях, и потом успешно сопротивлялась попыткам потрошения извне, эти — развивались и работали. Вон у них у каждого специальный пояс с кармашками на талии, в который так удобно инструменты совать. Никто даже гвозди во рту не держит!

Помню, в детстве удивлялся: как так, у них в каждой семье телефон с автоответчиком! На кассетку там голос записывают, мол привет, это Джон, я заказал столик в ресторане… У нас в Дубровице, на окраинах — например в той же Слободке, телефон провели году эдак в двухтысячном, и еще лет через пять появились в широком доступе аппараты с определителем номера. Можно было даже регулировать голос: бесстрастная женщина или качок с гайморитом. Дребезжала трель звонка и этот самый гайморитный тип говорил что-то в стиле «номер два-два-три… три-два-два…» А таких поясов у строителей я и в родном две тысячи двадцать втором не видал! Всё предпочитают в рот совать гвозди, стамески и прочие не предназначенные для этого предметы… А всё почему? Потому что только вроде оклемаемся, только-только догнать и перегнать норовим, только к поясам и прочим приблудам присматриваться пробуем, как тут же снова потрошение начинается: или они нас, или мы — друг друга. И нет этому конца…

— Будем? — спросил Яхим и потряс бутылкой, на дне которой телепался мутный кубинский ром.

— Будем! — откликнулись мы, поднимая ёмкости с алкоголем.

Я бросал пить, кажется. Да?

* * *