Брюхо Петербурга. Общественно-физиологические очерки

Нищенство в Петербурге год от году усиливается и становится явлением самым обыкновенным. Кроме дряхлых стариков нищенством промышляют дети и даже женщины с грудными младенцами. Особенно много нищих бывает зимою, преимущественно накануне рождественских праздников. Знакомая сцена: во время праздничной сутолоки среди шумных улиц столицы торчит печальная фигура нищего, свидетельствуя своим умоляющим взглядом, что ему не хватило места на жизненном пиру.

– Смилуйтесь, убогому на ночлег! – произносит старик нищий, обращаясь к прохожим в холодный зимний вечер. Ветер подымает снег и кружит его в воздухе. Нищий стоит на Петербургской стороне около парка. Он одет в летнее пальтишко и в какую-то легкую шапчонку и весь съежился. Одна рука его скорчена. Лишь только прохожий поравняется, нищий, прося подаяние, указывает на скорченную руку, как на самый убедительный аргумент.

– Что же, вы не можете работать?

– Не могу, батюшка-барин, вот проклятую руку свело!

Прохожий подает нищему серебряную монету.

– Спасибо, благодетель мой, дай вам, Господи, доброго здоровья! – проговорил нищий, снявши шапку и делая крестное знамение.

В это время сильным порывом ветра чуть не вырвало шапку из рук нищего.

– Да наденьте шапку-то: ведь холодно!

– Э, барин, мы привыкли и к голоду, и к холоду…

– Где вы живете?

– Около церкви Николы-трунилы. Благочестивый уголок! Благочестивый! Нас тут живет трое: тараканщик, факельщик и я. Каждый из нас нанимает уголок у артельщика, а в четвертом углу помещается сам артельщик с женою. По утрам все мы идем на работу. Хозяин – на биржу, тараканщик – тараканов морить, я – на улицу, а факельщик – мертвых провожать на кладбище.

Видя некоторое участие к его житью-бытью, нищий обратился к барину с просьбою.

– Ваше благородие! Можно вас просить ко мне?

– Зачем же я к вам приду?

– У меня просьба до вас будет…

– Ну, говорите!

– Напишите мне прошение о вспомоществовании, я его подам в контору на Васильевском острове.

– Кому же вы подадите?

– Богач, миллионер… Страсть! Фамилию-то я его позабыл… еще рудники свои на Урале имеет…

– Де…в, что ли? Да разве контора принимает подобные прошения?

– Говорят, тысячи на это дело расходует: кому три, кому пять рублей… Вот я и хочу попытать счастья…

– Хорошо, я опишу, что вы – нищий, и тогда раскрывай шире карманы!

Старик обрадовался, как голодная курица, которой просо снится.

Кроме нищенства, этот старик промышляет еще другими способами: исполняет в церкви обязанность придворника и, наконец, благодаря рекомендации своего товарища, ходит с факелом впереди похоронной процессии. При исполнении обязанности факельщика нищий сбрасывает с себя рваное рубище и облачается в черный фрак и цилиндр, полагающиеся от гробовщика.

Нищий сетовал, что обязанность факельщика – самая неблагодарная:

– За проводы на тот свет дают 40 копеек. А ведь конец-то какой!.. Идешь, идешь черепашьим шагом, устанешь, промерзнешь… особенно если на Митрофаниевское кладбище[38]…

Иногда нищий ходит в больницу «отчитывать» покойников. Ему удалось пристроиться к покойницкой в одной из городских больниц. Случается отчитывать сразу нескольких покойников, и вознаграждение за труд получается с каждого покойника отдельно.

– Ну что, много зарабатываешь?

– Какое! Гроши одни «начитываешь»! В этой больнице умирает народ бедный, чернорабочий… Гол, как сокол! Приедет в Питер, да здесь ноги-то и протянет. Похоронить не на что. До наживы ли тут?

Лишь только ударит первый колокол ко всенощной или к обедне, нищий уже плетется к церкви Николы-трунилы, где и становится у церковной двери. Обыкновенно в это время он тщательно причесан, почищен, стоит чинно, прислушиваясь, нейдет ли кто-нибудь. Заслышав шаги посетителя, он тотчас отворяет ему двери. За эту услугу его награждают иногда подачкой. По окончании церковной службы нищий вместе со старухами и монахинями, собирающими на построение храма, становится на паперти, протягивая руку прихожанам. Но главную арену для нищенства представляет Смоленское кладбище. Нищие, избравшие своей резиденцией это кладбище, имеют, так сказать, особый нюх. Они за несколько дней вперед уже знают, что будут богатые похороны, и стекаются толпами, точно шакалы.

Смоленское кладбище сосредоточивает вокруг себя своеобразные промыслы, которыми питается не одна сотня бедняков. Когда с Малого проспекта вы повернете на 17-ю линию, сразу заметите, что здесь уже начинается царство мертвых. По всей улице, направо и налево, попадаются лавки и магазины для продажи памятников; около ворот выставлены напоказ тысячи крестов для покойников; по заборам развешены многочисленные венки; на средину дороги беспрестанно выбегают навстречу прохожим бабы-торговки, предлагая купить «веночек», который они назойливо суют вам под самый нос. Торговки венками арендуют у какого-нибудь домовладельца забор, выходящий на улицу, и развешивают на нем свой товар. Торговля «на заборе» распространена до того, что редкий из них не занят венками.