Брюхо Петербурга. Общественно-физиологические очерки

Способ сохранения дичи также заслуживает внимания. Скупивши зимою массу привозной дичи, торговец поджидает особенно морозного дня – градусов 15, а то и более. Когда наступит сильный мороз, рабочие ставят чан или ведро с холодною водою на дворе, затем берут рябчика, погружают в воду и кладут на снег на открытом воздухе; потом берут другого рябчика, погружают в воду и тоже кладут на снег и т. д., пока не переберут всю дичь. Когда после первого погружения в воду вся дичь остынет, ее погружают второй раз, третий и т. д., до тех пор, пока каждый рябчик не оденется довольно толстою ледяною корою, которая и служит превосходным предохранительным средством от разлагающего влияния воздуха. Корзины с замороженною дичью сохраняются в особых ледниках, причем их прикрывают сверху рогожами, а с боков – снегом или льдом. Один комиссионер-англичанин ежегодно отправляет из Петербурга в Лондон до 100 000 рябчиков.

Летом курятная линия на Щукином дворе представляет иное зрелище.

Когда войдете в эту курятную линию – направо и налево возле каждой лавки вы заметите бесчисленное множество разной величины деревянных клеток, битком набитых домашними птицами. Вокруг клеток на земле насыпан корм.

Воздух оглашается беспрестанным криком петухов и индюшек. Воркование нескольких сотен голубей сливается в один общий гул. Летом разную домашнюю птицу привозят в столицу живьем, зимою – в колотом виде. Разная живность доставляется в Петербург из подмосковных губерний. Особенно в этом отношении славится деревня Ракитина Епифановского уезда, крестьяне которой занимаются разведением огромного количества домашней птицы: кур и гусей они скупают по деревням своего уезда, а также и в Воронежской губернии; сами же разводят гусей и уток и продают приезжим прасолам. Эти последние для помещения скупленной птицы устраивают трехэтажные клетки таких размеров, что на каждой телеге может поместиться до 5000 штук разной домашней птицы. Впрочем, гусей в таких клетках не возят, но в сентябре месяце их гонят стадами, с обрезанными крыльями, прямо на Москву, где их режут и значительную часть отправляют в Петербург. Для перегона гусей из Епифани до Москвы требуется 20 дней, а для доставки в телегах – 6 дней.

Ракитинское птицеводство ежегодно простирается до следующих размеров:

Обыкновенно домашняя птица привозится в столицу в особых корзинах с решетчатыми отверстиями по бокам. В каждом вагоне устанавливается до сотни корзин. С Николаевского вокзала корзины с курами и цыплятами свозятся на Щукин двор, где они и устанавливаются целыми грудами в ожидании своей дальнейшей участи. В летнее время в курятной линии кипит лихорадочная деятельность. Каждая лавка устроена в два этажа. В нижнем происходит торговля разного рода дичью: тетерками, рябчиками, утками, курами, гусями, цыплятами и даже голубями; верхний этаж скрыт от глаз любопытных: здесь режут дичь.

У каждого торговца дичью над лавкой имеется особое помещение, где живут «щипари». Они не только щиплют дичь, но и режут ее. Щипари работают поштучно, смотря по птице. С курицы берут по 3 копейки, с цыпленка – по 5, с гуся – по 10 и т. п. С цыпленка взимается дороже на том основании, что вследствие нежного телосложения его труднее ощипать, чем курицу. Летом на Щукином дворе работают от 100 до 150 щипарей, которые зарабатывают по 1–2 рубля в день. Щипари начинают работать рано – обыкновенно часам к 12 уже все бывает обработано.

По узкой лестнице, усыпанной опилками, вы подымаетесь в мастерскую. Это довольно большая комната; два-три окна слабо пропускают свет, отчего вся обстановка виднеется в некотором полумраке. На полу разбросаны опилки, для того чтобы пол не пачкался слишком кровью. В воздухе носится множество перьев. По одной из стен, от полу и до самого потолка, стоит «курятник», из-за решетки которого куры и цыплята высовывают свои головы.

Повсюду в мастерской лежат уже зарезанные и ощипанные куры – на столах, на полках, в корзинах и на крючьях. Щипари доканчивали работу. Их насчитывалось 15 человек. Все они – в холщовых передниках, рукава засучены по локоть. Одни из них ощипанную дичь завертывали в бумагу; другие укладывали в корзины, третьи перетаскивали корзины вниз, в курятную лавку. Посредине комнаты стояла огромная, в сажень длины, корзина, наполненная доверху перьями: это результат сегодняшней щипки. В сопровождении хозяина лавки пришел в мастерскую какой-то покупатель свежей дичи, «из-под ножа».

– Ну-ко, Иван, зарежь парочку кур для барина!

– С удовольствием! Вам каких: пожирнее или поплоше?

– Все равно! Давай пожирнее!