Брюки мертвеца (ЛП)

Солнце упорно светит в безоблачном небе, будто предлагая потенциальному нарушителю план приплытия из Северного моря или Атлантики для честной предупреждающей борьбы. Лето превосходит все ожидания, но теперь есть признаки реального сопротивления. Старый порт Лита из-за жары растянулся вокруг двора церкви Святой Мэри, от ветхого торгового центра Киркгейт, построенного в 70-х, с пристроенными сбоку квартирами, до граничащей с пристанью улицы Конститьюшн.

Несмотря на мрачные обстоятельства, Марк Рентон и его девушка Виктория Хопкирк не в силах сопротивляться нервному легкомыслию, которое наполняет их в преддверии ее первой встречи с Дэйви Рентоном. Отец Марка никогда не ступал ногой в католическую церковь. Как протестант из Глазго, он изначально возмущался из-за церковных основ, но его упрямое сектантство наконец-то начало ослабевать, теперь он видит в этом соперника в борьбе за внимание жены. Это было убежище его Кэти, свидетельствующее о жизни, которую он не мог разделить. Вина разрушает его, потому что теперь это кажется таким банальным. Чтобы успокоить нервы, Дэйви выпивает немного больше, чем должен был. Увидев своего сына в церковном дворе с его англичанкой, но живущей в Америке, он пытается сделать лихую пародию на Бонда, целуя руку Вики и утверждая:

— У моего сына никогда не было хорошего вкуса на женщин, — а затем язвительно добавляя кульминацию, — до сегодняшнего дня.

Это так нелепо, что они оба громко смеются, заставляя Дэйви присоединиться. Тем не менее, эта реакция вызывает карающий взгляд от Шивон, одной из сестер Спада, и они усмиряют свою радость. Они здороваются с другими мрачными скорбящими, заходя в церковь. В нагруженном иконами стане нереформистского христианства Виктория поражена контрастом с церемонией ее сестры. В гробу с открытой крышкой лежит тело Дэниела Мерфи, подготовленное к панихиде.

Рентон не может избежать встречи с Больным, который пришел с Марианной. После сдержанных кивков друг другу они молчат. Каждый из них хочет поговорить, но ни один не может победить могучую гордость. Они старательно избегают встречаться глазами. Рентон замечает, что Вики и Марианна обмениваются взглядами, и понимает, что нужно держать дистанцию.

Они проходят у гроба. Рентон беспокойно замечает, что Дэниел Мерфи выглядит несомненно здоровым, лучше, чем за все тридцать лет жизни. Гробовщик заслужил медаль за свою работу. Шарф, который он нашел на стадионе в Хэмпдене, сложен у него на груди. Рентон думает о DMT-трипе и о том, где Спад сейчас. Это возвращает его в этот меняющий жизнь опыт, раньше он думал о нем, как о полностью погасшем; как о Томми, Мэтти, Сикер и Свони раньше. Теперь он искренне не знает.

Священник встает и выдает стандартную речь. Большая семья Спада дрожит под скудным одеялом психологического комфорта, который он предоставляет. Все протекает без происшествий, пока сын Спада, Энди, не встает за отполированную кафедру для речи о своем отце.

Для Рентона Эндрю Мерфи выглядит, как молодой Спад, это просто поразительно. Голос, исходящий от него, сразу подрывает это впечатление — он более образованный, более мягкий, с нотками северного английского.

— Мой отец работал переносчиком мебели. Ему нравился физическая труд, он любил оптимизм, который люди ощущали при переезде в новый дом. Когда он был молод, его уволили. И целое поколение — когда они избавлялись от всех работников ручного труда. Отец не был амбициозным человеком, но он по-своему был хорошим, верным и добрым к своим друзьям.

От этих слов Рентон чувствует невыносимую боль в груди. Его глаза заполняются слезами. Он хочет взглянуть на Больного, который сидит позади него, но не может.

Эндрю Мерфи продолжает:

— Мой отец хотел работать. Но у него не было навыков и квалификации. Для него было очень важно, чтобы я получил образование. Я получил. Теперь я адвокат.

Марк Рентон смотрит на Элисон. Сквозь ее слезы блестит гордость за выступление сына. Кто, он думает, произнесет речь о нем? Когда он думает об Алексе, что-то застревает у него в горле. Когда он умрет, его сын останется один. Он чувствует, как Вики сжимает его руку.

Эндрю Мерфи изменяет настрой: