Брюки мертвеца (ЛП)

Они хотят с ним селфи, Конрад счастлив. Потом они замечают, что мы заняты, и возвращаются обратно к бару. Я удивлен, что Конрад не спросил номер телефона — не похоже на него.

— Теперь обратно к делам кораллового рифа, — щелкаю пальцами, — я знаю тренера в Майами. Тебе там понравится. Она крепкая, как хуй, и поправит тебе и мозги, и тело. Я даю ему визитку этой женщины, Люси, которую Джон, дряблый (пока она не добралась до него) промоутер рекомендовал мне.

Конрад берет визитку в неряшливый кулак, и засовывает ее в карман.

— Теперь, после наших откровений, — говорит он, — есть другие вещи, о которых мне надо рассказать тебе. Первое: ты был прав насчет Эмили. Она восхитительно талантлива. Ее новая музыка очень, очень хороша. Я делаю ремиксы на ее треки. Мы работали в Амстердаме, но нам нужно найти новую студию тут, для сезона в Вегасе.

— Замечательно! Отличные новости! Я разберусь со студией. У меня есть несколько вариантов...

— Второе: мы в отношениях. Эмили и я.

— Ну, это твои дела, друг...

Мое лицо выдает, что я считаю их, наверное, принципиально самыми несовместимыми людьми на планете. Но может быть и нет. Конрад говорит:

— Она сказала, что вы ебались. Так что я и она — это не проблема для тебя?

— Нет... а почему должно быть? Было-то всего один раз... — я смотрю на него. — Она сказала тебе, что у нас был секс? Какого хуя... что она сказала?

— Что ты хорош в постели. «Креативный», это слово она использовала. Но еще, что у тебя нет выносливости молодого парня. Не можешь ебаться всю ночь, а ей это надо, — и улыбка растягивается на его лице.

Я ничего не могу поделать кроме того, как как посмеяться над этим:

— Давай оставим это, позволь мне поздравить вас обоих. У меня тоже есть новости. Это твой последний сезон в «Саррендер».

— Они не могут уволить меня, я знаменит, — бьет он кулаком по столу и мой бокал качается, — ты не можешь позволить им это сделать!

Я поднимаю руку и перебиваю его:

— В следующем сезоне ты будешь играть в XS.

— Ебать! — подпрыгивает он и кричит на весь бар: — Дайте мне бутылку вашего самого лучшего шампанского, у меня лучший менеджер в мире!

Я не смог удержаться:

— Цитируя Брайана Клафа, я определенно в топе.

— Кто такой Брайан Клаф?

— Это было еще до тебя, друг, — уныло говорю я.

Впервые Вики, с Уиллоу и Мэттом, присоединяется ко мне в Вегасе. Мы посмотрели на Кельвина Харриса в «Хаккасан», Бритни Спирс в «Аксис», и конечно, Конрада, Эмили и Карла в «Саррендер».

Пока Конрад за деками, а Карл поясняет за DMT другим, я беру Эмили за воротник:

— Спасибо, что рассказала ему о нас, — киваю в сторону будки и большой спины Конрада.

— Ох, просто вылетело. Прости!

— Я так и подумал.

— Не расстраивайся, — Эмили поднимает бровь, — я помогла убедить и его, и Ивана, что ты главный, мужик.

Что, блять...

— Иван? Что насчет Ивана?

— Да, мы с Конрад тусовались с ним в Амстердаме. Я пыталась перетянуть его на нашу сторону. — Она улыбается: — Он хочет вернуться обратно в «Цитадель Продакшнс». Жди звонка.

Ебать. Не Иван пытался перетянуть их к большим мальчикам! Это они пытались вернуть Ивана в лагерь «Цитадели».

— Эмили, я очень благодарен тебе, но зачем ты делаешь это?

— Я чувствовала себя фигово из-за того, что создавала тебе много проблем.

— Смотри, это был тупой маленький трах и не долж...

— Не это, ты, ебаный идиот, — смеется она и облокачивается на меня. — Это то, что тебе точно нужно оставить при себе...

— Окей...

— ... дилдо на голове Конрада было проделкой не Карла, — признается она, и мы оба заливаемся смехом.

42. Допрос

Комната для допросов кристально чистая и полупустая. Стоит пластмассовый стол, на нем записывающее оборудование. Он окружен твердыми пластмассовыми стульями. Саймон Дэвид Уильямсон восстановил самообладание и часть себя, он, как всегда, наслаждается будущими межличностными проблемами. Он скрежещет зубами. По прибытии в полицейский участок, прежде, чем его помещают в камеру, он сразу настаивает на звонке своему адвокату, который проинструктировал молчать до его прибытия. Хотя у Уильямсона были и другие идеи.

Он отрешенно смотрит на двух полицейских, которые заводят его в комнату. Они садятся, один из них кладет пластиковую папку на стол. Уильямсон решает стоять.

— Присядь, — просит один из полицейских, пока включает диктофон. Голова этого офицера лысеет, и его попытка скрыть прыщавый подбородок бородкой с тонкими волосами еще сильнее подчеркивает прыщи. Женился на первой же пташке, которая раздвинула для него ноги, безжалостно резюмирует Уильямсон. В его смеющихся глазах, неуместно жестоких, в сжатых губах читается классическая история плохого полицейского.

— Если вам все равно, я предпочитаю стоять, — заявляет Уильямсон. — Сидеть плохо. Через пятьдесят лет мы будем смеяться над старыми фильмами, где люди сидят за столами, так же, как мы сейчас смеемся над курением в фильмах.

— Сядь, — повторяет плохой мент, указывая на стул.

Уильямсон опускается на корточки: