Брюки мертвеца (ЛП)

— Слушай, то, что Росс увидел — сильно травмирующий опыт, — признаю я, — но, наверное, не настолько уж и сильно, я полагаю.

Карлотта пялится на меня своими огромными итальянскими глазищами (мы унаследовали их от мамы), прожигая во мне дыру. Бедная Луиза — ей достались злые и скрытные отцовские щелки.

— Что ты пытаешься сказать?

— Он мой племянник, я люблю его, поэтому не хотел бы его сдавать — но у меня есть причины полагать, что Росс смотрит жесткое порно.

— Что?! Росс? Порнография? Онлайн?

Ох, сестренка! После стольких лет ты все так же совершаешь школьные ошибки: ошибка допущения возможности. Когда защитники отступают — продолжай бежать на них, крутясь и уворачиваясь, как сборная Аргентины. Думай о Лионеле. Думай о Диего.

— Дальше — лучше: полагаю, что Юэн узнал об этом, и это немного выбило его из колеи. Будучи парнем из деревни и сексуально неопытным до того, как встретил тебя...

— Подожди! Юэн рассказал тебе об этом?

— Ну, в общих деталях, да, но там было больше. Никаких имен или деталей не было озвучено, но я вроде понял это было ухаживание а-ля Тэйлор Свифт и Майкл Гоув, — улыбаюсь я. — Вампирский сценарий.

Это вызывает в ней горько-сладкую улыбку подтверждения.

— Я думаю, он был уязвим, все-таки стукнул полтос, а та сумасшедшая карга Марианна взяла все в свои руки, чтобы добраться до меня, ранив единственное, чем я дорожу, — я так пристально смотрю на нее, как только могу, — семью.

Карра мотает головой. Она годами слышала различные вариации этой речи:

— Я не верю тебе, — говорит она, повышая голос, — так что, весь этот беспорядок — вина моего сына?

— Нет. Это вина общества. Дело в темпах технологических изменений, — я продвигаюсь вперед, чувствуя, что она безобидно пасет мяч, чтобы ударить по воротам. Но если бы я только мог его перехватить... — но Росс был проводником боли в эту семью. Наши социальные нормы еще не развились до той степени, чтобы поспеть за всеми этими интернетами, цифровыми революциями, айподами и «клаудами», возникает когнитивный диссонанс.

Карлотта отступает. Смотрит на меня так, будто я опасный зоологический вид с неверной стороны забора:

— Ты реально ебаный ублюдок, — вздыхает она. — Ты разрушаешь жизни людей ради дешевых острых ощущений!

Младшую Уильямсон рано списывать со счетов...

— Слушай, сестра, давай не будем тыкать пальцем. Никому от этого лучше не будет.

Она подходит ближе, и я думаю, что она ударит меня. Но она трясет своими кулаками, как маракасами.

— Всегда «давай не тыкать пальцем», когда это твоя вина!

Я должен сделать что-то неожиданное. Атака — лучшая защита.

— Я всегда подвожу итоги своей жизни конкретно в это время года. Я не виновен? Нет, я даже очень далек от этого, — складываю руки на груди. Карлотта никогда не применяла физического насилия раньше, но это — неисследованные воды эмоций. Я решаюсь сыграть на этом: — но, пожалуйста, не говори мне, что это, блять, все моя вина, — говорю, все больше распаляясь. — Не надо нести это дерьмо: это старый, «давай оправдаем всех, кроме Саймона» подход. Как тактика, на первый взгляд, привлекательная, но не очень честная и слиииишком удобная. Это попросту глупо.

Глаза Карры похожи на яйца ротвейлера:

— Что за хуйню ты несешь?! Мы живем в одном, блять мире?! — она начинает задыхаться, сердцебиение учащается.

Я иду обнять ее:

— Карра, ... моя маленькая сестренка...

Она отталкивает меня, ударив ладонями по груди.

— МОЙ МУЖ ПРОПАЛ, А МОЙ СЫН РАЗБИТ НА КУСОЧКИ, — теперь она уже бьет меня кулаками. Один из ударов приходится чуть ниже ребер, туда, куда хорошенько ударил Сайм, и я отступаю. — ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! НАЙДИ ЕГО! ВЕРНИ ЕГО!

— Уймись, сестра, я этим и занимаюсь, — беру свой телефон, просматриваю список вызовов и вижу сообщение от Вика с эмодзи.

Затем Карлотта, компульсивно проверяющая е-мейлы на телефоне, внезапно визжит:

— Я НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ! — она шокировано смотрит на меня. — Это от Юэна...

— Это хорошо, я так и знал, что в итоге его мозги вернутся на место, и он с нами свяжется.

— Но он... пишет, что он в ЕБАНОМ ТАИЛАНДЕ!

Именно в этот момент выскакивает сообщение от Сайма: «Ничего не слышно о парнишке-докторе?»

Я начинаю громко стонать, и мы одновременно говорим:

— И какого хера нам теперь делать?

В дом входит Бен с самодовольным выражением. Не знаю, сколько он слышал, но он не комментирует.

— Я знаю этот взгляд, наполненный любовью, — дразню его я, пока Карлотта вынужденно удаляется. — Кто эта леди?

— Я не из тех, кто целуется, а потом рассказывает. — застенчиво улыбается мальчик. Внезапно я хочу, чтобы он вернулся в Суррей, подальше от окружающего меня дерьма.

7. Рентон — должок Больному

Чистый, свежий денек, я смотрю на «Роял Майл». Моя чашка трясется и дребезжит, когда я ставлю ее на блюдце — будто у меня нервное заболевание. Я не могу и дальше так много летать на большие расстояния, джетлаг пагубно на меня влияет. Я уже закинулся «Амбионом», «Ксанаксом» и «Валиумом», но все равно не доверяю себе даже положить сахар в чай. Не могу так больше.