Брюс. Дорогами Петра Великого

И хотя московская «холстинка» и «не показалась» британскому дипломату, но солдаты были здоровые, сильные, маршировали в ногу, барабаны били исправно. Уитворт в заключении отчёта даже предсказывал грядущие победы русского оружия: «Имей русские солдаты навык к войне, будь во главе их хорошие офицеры, они явились бы неприятелям гораздо более опасными, чем полагают соседи».

Здесь же, в Вильно, Уитворт представился командиру семёновцев, молодому князю Михайлу Голицыну, а тот спешно сообщил уже в Москву о следующем в Первопрестольную английском посольстве.

И для Петра I, и для его канцлера Головина прибытие нового посольства было добрым знаком: значит, в дипломатической Европе стали забывать уже о конфузии под Нарвой и считаются с первыми победами русских над шведами — под Нотебургом и Ниеншанцем, Дерптом и второй Нарвой, Эрестфером и Гуммельсгофом, — коль английская королева первой решила отправить в Москву постоянных послов.

Посему посольству, прибывшему в Москву 28 февраля 1705 года, царь и его канцлер организовали самую достойную встречу. Как сообщил потом в Лондон Уитворт, навстречу был отправлен стольник царя с одиннадцатью каретами, запряжённая каждая шестериком лошадей. Почётный кортеж также встречали на добрых конях десятки английских купцов, бывших тогда в Москве, послу передали царское приветствие и переводчик стольника, и сам стольник. Далее последовали в столицу в следующем порядке: впереди 180 драгун почётной охраны с саблями наголо, 7 пустых карет, принадлежащих главным русским вельможам, четыре царские кареты, в одной из которых заняли места посол с стольником и переводчиком. Карету окружала почётная охрана гвардейцев. За посольскими каретами следовал кортеж купцов англичан и посольские санки для перевоза багажа. В таком порядке кортеж прошёл через всю Москву до Немецкой слободы, где остановился у дворца покойного Лефорта. Теперь сей дворец был отведён Петром I под Английское посольство. При входе во дворец послу вручили царские дары из мехов, вина и бочек мёду. Дворец постоянно охраняла стража из 34 гвардейцев.

Поздравить посла с прибытием явились вечером и сам Пётр и его канцлер Фёдор Алексеевич Головин, следом потянулись многие русские сановники и высшие генералы. Среди последних Уитворт, к своей радости, увидел и шотландцев на русской службе фельдмаршала Георга Бенедикта Огильви и генерала Якова Вилимовича Брюса.

Как раз весной 1705 года начиналась новая военная реформа русской армии, проводимая Огильви: вводилась система постоянных рекрутских наборов, создавался главный штаб. Конечно, от Огильви Уитворт и был осведомлён о ходе этой реформы, уже в марте 1705 года он смог послать в Лондон сведения о каждом роде войск царской армии, их вооружении и материальной базе.

«Пехота вообще обучена очень хорошо! — сообщал дипломат 14 марта 1705 года. — Солдаты обнаруживают рвение с тех пор, как выяснили лежащие на них обязанности, но хорошо вооружены и хорошо одеты только три полка — два гвардейских (Преображенский и Семёновский) и Ингерманландский; остальные довольно посредственно снабжены амуницией и огнестрельным оружием».

Но поскольку рекрутская реформа весной 1705 года только началась, Уитворт заключил: «Вообще, на всю царскую армию можно смотреть пока не иначе, как на собрание рекрут, потому что большинство полков сформировано не более двух лет назад. Большой недостаток чувствуется в офицерах, особенно в генералах... Вместо пики решено употреблять деревянные рогули, которыми будут снабжены все баталионы».

Если пехоту Уитворт считал за растущий род русского войска, то отношение к кавалерии Меншикова у английского посла было самое пренебрежительное. Здесь, конечно, сказалось и неприязненное отношение к царскому любимцу со стороны Огильви, у которого уже тогда намечалось обострение отношений с Меншиковым.