Брюс Ли. Я никогда не сдамся

Брюс испытывал трудности с тем, чтобы заводить новые знакомства, потому что не любил голливудские вечеринки. Будучи относительно неизвестным телевизионным актером и единственным гостем из Азии, он часто чувствовал себя чужим. «Мы с Брюсом посетили одно или два таких мероприятия во время его периода застоя, отчасти потому, что никто никогда не знал, какие возможности могут внезапно подвернуться, — говорит Линда. — Беда таких вечеринок заключается в том, что звезды хотят быть в центре событий, а Брюс был слишком самостоятельным, знающим себе цену человеком, чтобы присоединиться к хору подхалимов, которые имеют тенденцию окружать Большое Имя. На первой встрече Брюс был так вежлив и обходителен, что, как мне кажется, у большинства из них сложилось впечатление, что он был там для того, чтобы забирать блюда».

Когда ему стало надоедать, что его игнорировали или считали официантом, Брюс привлек внимание демонстрацией своих умений. «Рано или поздно мне приходилось оглядываться в поисках Брюса, и я находила его в центре группы, показывающего отжимания или трюк с монетой, или рассказывающего о философии и боевых искусствах, — вспоминает Линда. — Я восхищалась изумлением на лицах людей. Они просто не были готовы к Брюсу».

Еще одна причина, по которой голливудские завсегдатаи вечеринок принимали Брюса за прислугу, — он не курил сигареты и редко притрагивался к алкоголю. «Я не из того типа», — говорил Брюс в интервью журналу «Звезды боевых искусств». В то время как пьяные гуляки расплескивали свои бокалы и роняли коктейли, он оставался трезвым как стеклышко с чашкой чая в руках. Это заставило многих поверить, что он был трезвенником — миф, который живет и по сей день. На самом деле он мог пригубить немного, но только немного и очень редко. Алкоголь с ним не ладил.

«Я раз двадцать пытался уговорить его выпить, — говорит Боб Уолл, снявшийся с Брюсом в „Выходе дракона“. — Однажды я заставил его хлебнуть вина. Он выплюнул. Это было не его». Эндрю Морган, работавший с Брюсом в Гонконге, подтверждает это: «Брюс не был любителем выпить. За ужином он мог глотнуть немного вина „Шаосин“, но не пьянствовал, как люди в Голливуде». Джо Льюис дополняет эту историю: «Это было где-то в 1969 году. Брюс пришел к нам в гости. Моя жена налила ему выпить — напиток вроде сладкого сиропа. Брюс выпил и тут же изменился в лице. Он покраснел, вспотел, пот заструился по его лицу. Мы помогли ему добраться до ванной. Его рвало, еще и еще без остановки».

Основываясь на этих историях, кажется вероятным, что Брюс Ли страдал врожденной непереносимостью алкоголя, широко известной как «азиатский жар», потому что более 35 процентов жителей Восточной Азии страдают от этого. У пострадавших в организме нет фермента, необходимого для метаболизма алкоголя. После одного или двух глотков они краснеют, начинают обильно потеть и чувствуют тошноту.

Брюс должен был адаптироваться к Голливуду конца шестидесятых, где любили выпить и повеселиться. Поскольку пьянка с парнями не подходила, он должен был найти другой способ стать своим. К счастью, в то время был популярен еще один наркотик, который тело Брюса могло усвоить и которым его мозг мог наслаждаться.

Когда в 1948 году Федеральное бюро по борьбе с наркотиками арестовало восходящую звезду экрана Роберта Митчема за «вечеринку для курения марихуаны», на вопрос о профессии он сказал «бывший актер». Он был уверен, что на этом его карьера закончена. Оказавшись перед прессой, он сказал: «Наверное, все кончено. Это печальный финал». Он был прав в своем пессимистичном настрое. На протяжении десятилетий американское правительство очерняло каннабис как «наркотик для старта» и связывало — по расовому принципу, конечно же, — с мексиканскими работниками и черными джазовыми музыкантами. Даже Голливуд, давний бастион наркоманов, поддержал пропаганду фильмами «Косяковое безумие» 1936 года и «Дьявольская трава» 1949 года.

Но признание виновным Митчема послужило на благо его карьере — и в жизни, и в кино его стали считать бунтарем. На другом побережье битники — группа преимущественно белых интеллектуалов и писателей, которые часто посещали джазовые клубы Нью-Йорка, — начали возносить марихуану как средство для улучшения литературных видений. Наиболее ярко это видно в сборниках «Вопль и другие стихотворения» (1956) Аллена Гинзберга и «В дороге» (1957) Джека Керуака. В ноябрьском выпуске «Атлантик Мансли» 1966 года Гинзберг писал: «Марихуана — полезный катализатор для конкретных оптических и звуковых эстетических восприятий». Проповедники бита привели к появлению последователей этой культуры, что привело к контркультуре хиппи. Ко второй половине шестидесятых марихуана стала распространенной, особенно в Голливуде.