Брюсов Орден. Ради лучшего будущего

— В каком-то смысле — да, взорвать, — неожиданно подтвердил мою полушутливую догадку Федор Федорович. — Понимаете, Игорь… Поток времени — субстанция на редкость инертная. Перемен он не любит. Иначе при малейшем вмешательстве последствия нарастали бы, как снежный ком — и после Скачка мы вообще ничего не узнавали бы вокруг себя. Но к счастью — или к сожалению — это не так. По умолчанию происходит ровно наоборот — все, даже кажущиеся неизбежными искажения с ходом времени максимально сглаживаются, а то и вовсе нивелируются. Такой вот встроенный механизм самозащиты. Чтобы преодолеть его сопротивление и закрепить нужные нам правки, густой поток следует, так сказать, «разжижить». Для этого и существуют гранаты — выглядят они как небольшие склянки с безобидным раствором. Завершив миссию, эмиссар такой пузырек разбивает, выборочно открывая путь переменам. Там есть свои нюансы, но в целом — так.

— А откуда эти гранаты берутся? — спросил я, в общем-то уже зная ответ.

— Из Машины, разумеется, — предсказуемо сообщил бородач. — Еще вопросы?

— Сколько угодно! Как, к примеру…

— Внимание! — перебил меня внезапно голос откуда-то из-под потолка — так, словно сознание мое все еще пребывало в прошлом, наблюдая за миссией. — До Скачка — одна минута. Просьба прервать все текущие занятия и принять обычные меры безопасности. Даю обратный отсчет. Пятьдесят семь… Пятьдесят шесть… Пятьдесят пять…

— А что за меры безопасности? — заерзав, уточнил я.

Обращался я по привычке к Эф Эф, но ответила мне Полина.

— Сесть на пол, в специально отмеченные места, — развернувшись вместе с сиденьем, указала она на три креста, начерченные позади наших кресел на полу. — Не есть, не пить, в руках ничего не держать, друг к другу не прикасаться…

— В прошлом веке было еще правило — снять с себя всю одежду и лечь на спину в позе звезды, раскинув руки и ноги, — с улыбкой добавил ее отец. — Но в 1917-м, если не путаю год, его окончательно отменили.

— Некоторые особо одаренные интернатские преподы до сих пор такое практикуют, — скривившись, заметила девушка. — Да еще и детей пытаются заставлять.

Невольно (честное слово, невольно!) я представил себе Полину, ожидающую Скачка в описанной позе, и поспешно тряхнул головой, отгоняя сомнительные мысли.

— Да? — удивился между тем бородач. — Я не знал. Что же ты мне не рассказывала? Нужно будет вправить мозги тамошним воспитателям.

— А как такое вообще может быть, если все съезжаются в штаб-квартиру? — спросил я. — Или эти преподы прямо посреди толпы детей раскладывают?

— У Интерната в штаб-квартире есть свои пара комнат, куда не принято заходить посторонним, — пояснил Федор Федорович. — Тоже традиция… Возможно, пора ее прервать.

— …тридцать четыре… тридцать три… тридцать два… — неслось тем временем свыше.

— Короче, перемещаемся, — подытожил Эф Эф, поднимаясь из кресла и переходя на средний из крестиков. — Здесь не Интернат, так что можно не раздеваться.

Мы с Полиной последовали его примеру. Девушка опустилась на колени, я сел, скрестив ноги «по-турецки».

— …пятнадцать… четырнадцать… тринадцать…

— Который уже раз, а все равно волнуюсь, — прошептала Полина — достаточно громко, чтобы я сумел расслышать.

Волнуется она! Что тогда говорить обо мне?!

— Советую закрыть глаза, — повернулся в мою сторону бородач — надо признать, просто даже сидящий на полу, а не распластавшийся нагишом, смотрелся он чуднó. — Это не обязательно, но мне, например, так проще, — и он демонстративно опустил веки.

Я сделал точно так же, но через секунду, не удержавшись, снова глаза приоткрыл. Эф Эф от меня уже отвернулся, а Полину за ним мне почти не было видно.

— …пять… четыре… три…

При слове «два» я все же зажмурился, для верности еще и прикрыв лицо ладонью.

— …один… Скачок!

Ударил гонг — я так и не понял, прозвучал он только в моих ушах или был частью трансляции из-под потолка.

Я поспешно распахнул глаза и воззрился на новую реальность.

Федор Федорович сидел на прежнем месте и в той же позе, что я застал на счете «три». А вот дочери его с нами в комнате не было.

— Не понял, — нахмурился я, удивленно озираясь. — А где Полина?

— Полина? — соблаговолил-таки разлепить веки бородач. — Осталась в боулинге.

— Как это? Почему? — растерялся было я, но тут же вспомнил: так и есть, в пункт наблюдения мы с Эф Эф пришли вдвоем — девушка решила компанию нам не составлять.

— Вероятно, потому, что на дорожке не было Зульфии, — ответил тем временем на мой вопрос бородач. — Они с Полей с Интерната не ладят.

Так и есть, Зуля среди игроков отсутствовала! Нет, я прекрасно помнил и то, как она там была — и как мы разговаривали — но это казалось уже какой-то совсем другой историей. Ничуть не менее реальной, но самостоятельной — и будто бы второстепенной…

— Да, — пробормотал я. — Так все и произошло…

— Что еще вы помните, Игорь? — с любопытством поинтересовался Федор Федорович, поднимаясь с пола и с явным удовольствием потягиваясь. Я предпочел пока остаться сидеть. — Например, как прошел ваш последний экзамен? Что был за предмет, какова оценка?