Бродячая Русь Христа ради

Выросли беспоповщинские выгорецкие скиты: всякий благочестивый мирянин, грамотная и целомудренная женщина стали за попов совершать тайны. Совершая их, начали оправдываться и сомневаться. Оправдывались примерами и жизнью первых христиан, усумнились и задумались над таинством брака. Одни встали за брак (секта поморская), другие отказались признавать его святость и набожность (федосеевщина). Разбившись на два лагеря, враги стали отчаянно ненавидеть друг друга, презирать, преследовать, не сообщаться ни в молитве, ни в беседе, ни в пище. Затем, ввиду неустанных и усилившихся преследований, опять сошлись на одном, что наступило Антихристово предреченное царство, что гонительная власть - слуги Антихриста, исполнять ее веления - неумолимый грех (в современном царе Петре Великом стали видеть самого Антихриста). И наконец, вовсе перестали молиться за предержащую власть. Словом, из поморской секты выродился новый толк - филипповщина, или пилипоны, - самого мрачного, непримиримого характера, отличившийся множеством самосожжений, искренним и полным отвращением ко всему своему как к еретическому. Эта озлобленность отчуждения дошла до того, что филипповцы не только чуждались православных и не ели из одной чашки и одной ложки с поморцами и федосеевцами, но стали носить с собой и свои иконы за пазухой. Когда же за это тяжесть нелюбья и гонения над ними усилилась, самые ревностные федосеевцы решили совсем бросить этот мир, для которого настали последние дни и Антихрист духовно уже воцарился.

Они, покинув оседлую жизнь, решили скитаться: странствовать, скрываясь от людей в непролазных дебрях дремучих лесов или в темных подпольях под землей. Проявилась между филипповцами новейшая секта сопелковского согласия, странников, пустынников, Христовых людей, бегунов, скрытников, голбешников, подпольников, нырков, смотря по тому, под каким званием захотели признавать их окольные жители. (Мы будем, относительно бегунов, руководствоваться теми новыми и еще не обнародованными данными, которые собраны и доставлены нам из Каргопольского уезда Олонецкой губернии.)

Поморцы, федосеевцы, филипповцы и скрытники - основная беспоповщина, - разойдясь до непримиримого раздражения и озлобления, согласно и твердо остановились вместе на одном: не признавать господствующей церкви и не иметь со служителями ее и верующими в нее ничего общего, если бы даже грозили за то горчайшие мучения и беды. Не только войти в церковь, но и встать под тень ее - велик грех даже и на тот случай, когда застанет проливной дождь.

Исповедниками трех старых беспоповщинских толков окружен был Погост, и съезд у благочинного вызван был появлением в тех местах нового толка -четвертого, неизвестного и неожиданного, как печальное доказательство, что раскол растет и направился в ту сторону, где его не соследишь и не откроешь.

Стали, однако, следить и разузнавать. К самим сектантам не пойдешь - и на двор они не пустят. Случается так, что, проходя мимо, неожиданно получишь оскорбление: либо заржут по-жеребячьи, либо скажут неподходящее слово, условную и очень злую брань. Случайная встреча, в нейтральном доме или где-нибудь в лавке, легко укажет вора, на котором горит шапка, укажет тем, что вор сделает косое взглядье, отвернется в сторону, выйдет вон, а если и останется, то упорно промолчит и выждет твоего выхода.

Да и что уж говорить про священников? Мирянина взять: пусть-ко любой у них хлеба выпросит, даже прохожий путник! Не только хлеба - воды не дадут из колодца. Не слышно даже, чтобы кто у них не того прихода и веры провел ночь, выпросил воды.

Таковы они все без различия, и отделить тут федосеевца от филипповца трудно. Выжидай, когда филипповец, при входе в чужую избу, не молясь хозяйским иконам, вытащит свою из-за пазухи: ищи случая, когда поморец отличится от федосеевца тем, что на работах с православными станет жидкие кушанья есть из особых чашек и только густые из одной, выговорив свое правило: «Вино да каша - одна чаша».

Личными наблюдениями не убедиться: надо обратиться к прихожанам, которые поневоле близко стоят к односельцам и потому больше видят. Иные, пожалуй, по именам всех назовут, но верно ли? Конечно нет. Нет, именно потому, что там, где расколу раздолье, там в одной семье все три веры вместе, и всякий ест из своей чашки, и всякий молится своей иконе. Бабушка держит поповщинское распятие, с изображением на самом верху Господа Саваофа, под ним Св. Духа и крест с титлом: 1.Н.Ц.1., а у большухи - тоже осьмиконечное распятие, но поморское: вместо Саваофа образ Нерукотворного Спаса; Духа Святого нет, и вместо титла написано: «Ис. Хс. Царь Славы», а сам хозяин иконы своей никому и не покажет как истый филипповец. Умерших всех кладут в гроб, выдолбленный, по древнему русскому обычаю, из цельного дерева (из колоды), завернутыми в саван; но бабка разрешает похоронить себя на православном кладбище, а «сама» ни за что на это не согласна: хоть в лесу под пнем, но не со « щепотниками ».