Бродячая Русь Христа ради

На том краю, где стоит Тупичевский монастырь и расположена Казимирова слобода (с бывшей униатской, также деревянной и ветхой церковью), выстроилась вторая отдельная слободка, не носящая особого прозвания. При посещении ее нас резко поразили дома знакомой великорусской конструкции, каких в белорусском краю слыхом не слыхать, видом не видать. В стенах крупные бревна, постройка на стульях; прорублены широкие окна по три и по пяти. Под крышей опять окно, и под ним классический великорусский балкончик с балюстрадкой, ни к чему, как известно, не пригодный, но тем не менее неизбежный. Дом резко выделяется из всех остальных полуразвалившихся низеньких землянок пригородной слободки. В бревенчатом (а не плетеном по белорусскому обычаю) заборе тесовые ворота с навесом.

Это дома кубраков, особого рода промышленников белорусского племени из мстиславских мещан, занимающихся сбором подаяния на церкви по всей России, в Москве, за Москвой и в Петербурге.

Промысел этот давний, так что до начала и корня его, как равно и до корня слова, выражающего прозвание, подлинным путем и добраться теперь за давностью лет невозможно. Несмотря, однако, на то, мстиславские кубраки городских церквей своих не поправили, а между тем занимаются сбором денег на церкви, кубрачат, говорят, человек до пятидесяти. В 1865 году могилевская консистория по наведенным в ней справкам выдала на имя мещан сборных книг в пользу церквей Могилевской епархии 27 и на имя других лиц 24 - итого 51.

В 1866 году новых книг выдано мещанам - 24

Того же года и тех же книг другим лицам - 28

Итого - 52

В 1867 г. первым скреплено книг - 25

вторым - 29

Итого - 54

При таком постоянстве цифры можно судить об устойчивости кубрачества и о твердости основ, на которых движется это странное немудреное дело.

А вот и дело в ходу, и книжки в деле по сведениям канцелярии спб. обер-полицмейстера, обязанной свидетельствовать все те из них, которые будут потом разноситься по столичным дворам, показываться и подноситься по петербургским церквам и частным квартирам. Из 580 (средним счетом) ежегодно свидетельствуемых здесь книг (иногда одну и ту же по два и по три раза в год) в 1868 году подписано крестьянам 208, мещанам 17. Между фамилиями этих мещан мы встречаем две таких, которые хорошо известны в Мстиславле (Голенок и Хижинский), но и в остальных выразились те, которые наглядно свидетельствуют о том, откуда вылетели птицы - певчие птицы петербургских дворов во всякое время дня без разбору (чаще, впрочем, после обеда)[⁵>]. Прислушаемся к ним и познакомимся с ними.

Без дальних и окольных слов скажем прямо.

Кубраки - промысловые люди, характерные разве тем только, что народились в стране, где дремлют все промысловые силы и давно убито в коренном населении всякое ремесло, но где все сплошь земледельцы с ничтожными оттенками промысловых людей для неизбежных дешевых домашних надобностей. Кубрачество - промысел самого грубого дела, самым обыкновенным образом основанный на коммерческих расчетах и обставленный однородными же беззастенчивыми приемами. Где какой товар в ходу, чем больше торгуют, туда и за тем мы и едем.

Издревле в великой России велико усердие не только к храму Божию, но и к его благолепию. Золотят иконостасы, главы и крыши, не забывают даже и колокола: не только отливают их с громким звоном, но стараются навешать таких голосистых по нескольку. Мало того, навешавши множество колоколов, подбирают их под тон и заставляют звонить так умильно и согласно, что, например, в ярославский Ростов ездят слушать из Москвы нарочно. На постройки заново больших каменных храмов у богатого купечества являются крупные заветные и обетные суммы. Выделяются дни, особо посвящаемые многоразличным подаяниям на благотворительные дела, между которыми жертва на церковь полагается самым богоугодным делом. Ни одному просящему на церковное строение отказать не хочется, и последняя копейка даже крайнего бедняка сплошь и рядом звякает на жестяном блюдечке сборщика. Ни один трактир в Москве не откажет во впуске просителя на нужду церковную; один купец в Москве (Ив. Ив. Четвериков) собрал на церкви Северо-Западного края больше миллиона. На школу иной не даст, над богадельней задумается, на построение же и украшение Божьего храма у великорусского купечества растоплено сердце и нет заветной копейки.

«Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и ночь» - гласит надпись на многих из московских церквей.

«Возлюбих благолепие дому Твоего от юности моея» - ответно гласит другая надпись.