Бродячая Русь Христа ради

Одни лабори[8] надували баб тем, что выдавали себя за лекарей головных болей. Когда приходили больные, один яновец снимал с бабьих голов наметки (длинные куски холста), другой прибирал их в мешок. К головам простоволосых и простоплетеных баб прикладывался потом кусок какого-то дерева под видом животворящего, а к рукам лаборей прибавлялся еще новый предмет на обмин и продажу в соседство к тем, которые пожертвованы на церковь и которыми лабори, подобно кубракам, также торгуют и продают, не доходя до родного Мотоля или Янова. Приходят же домой всегда два раза, также к Пасхе и к Петровкам; в первом случае для Великодня, во втором - по той причине, что в летнюю пору поживиться нечем - все на полях, и все без денег: нечего и не у кого уже попросить. Зато летом Янов тем и отличается, что, когда везде происходят изнурительные полевые работы, в нем царствуют разгул и веселье. Лабори на этот случай ухитрились даже обзавестись своим оркестром, у яновцев и капельмейстер свой - Адам Фрак по имени.

Другие выдавали себя за апостолов и советовали крестьянину Брестского уезда Гоголюку служить Богу пророчеством и учить людей покаянию, обещая им в случае непослушания несчастие, именно: смертельную болезнь сначала на любимых животных - свиней, потом на необходимых - коров, а наконец, и на самих людей. На кладбище под новым крестом указали и то место, где избранный пророк мог найти грамоту на посланничество. Доверчивый хохол отдал им все свое денежное имущество, а остальной скарб они сумели ночью выкрасть сами и скрылись. Обманутый уверовал в слово их до умопомешательства: бросил хозяйство, стал бродить по деревням, всех проклинал...

Третьи под видом ксендзов из Рима, врачующих болезни, выманили в Виленской губернии у старухи-польки, страдавшей неизлечимой болезнью, больше тысячи рублей для нового костела в Риме, но попались: вернувшийся домой сын старухи поймал лаборей и предал суду.

Четвертые... впрочем, нужно ли приводить новые случаи обманов и следить за всеми проделками лаборей? Довольно сказать: двуличность и здесь, как у кубраков, идет рядом с наружным благочестием. И эти волки в овечьей шкуре умеют класть большие кресты с заброской с плеча на плечо и с вывертом при переносе руки ото лба к животу.

Тот же автор, о котором я упомянул и к которому обращался за справкой, говорит: «Религиозность яновцев и приверженность их к своей приходской церкви достойны замечания. Редкий из них позволит себе во время путешествия говеть, исповедоваться и причащаться где-либо на стороне. Напротив того, всякий считает своей священной обязанностью возвратиться к этому времени домой и исполнить свой христианский долг на родине, в своей приходской церкви. В заутрени и обедни, если яновцы дома, церковь всегда бывает переполнена народом. Даже в будни, если есть богослужение, народа в церкви бывает очень много. Церковным празднествам яновцы стараются придать всевозможную торжественность. Во время пасхальной заутрени они устраивают вокруг церкви костры, плошки и, приготовив множество факелов из смоленых канатов, сопутствуют с ними крестному ходу. Сорокоусты и поминовение усопших родственников составляют у яновцев священные времена. В поминальные дни родственники и знакомые считают своим непременным долгом помолиться за усопшего на обедне и почтить память его поминальной трапезой. Такая трапеза устрояется в том доме, где жил усопший» и т. д.

Вот пока результат сношений с великороссами и посещения России, очень резко, впрочем, выделяющийся в среде народа северо-западной полосы России, где повсюду церковь заменяет в воскресенье шинок.

- Кто это поехал? - спрашивал тот же автор крестьянина-подводчика.

- Лаборь.

- А как же ты узнал его?

- Бо шапка с козырьком, - отвечал мужичок.

Итак, еще приобретение, по кубрацкому примеру, и с присоединением полушубка с ременным кушаком и сапогов с длинными голенищами вместо неизменных и повсюдных белорусских каверзней и лаптей.

Нельзя упустить также и того обстоятельства, что лаборская изба - уже не хата: в ней настлан дощатый пол и в углу поставлена печка с трубой. Словом, лаборская изба не курная с копотью, а белая, и притом такая, где все стены, словно в староверской молельне, увешаны образами. Но по причине близкого соседства католических стран святитель Николай висит с Антонием Падуанским - любимым святым всего края; с иконой новгородского Знамения Богоматери - св. Розалия с пламенеющим сердцем и т. п.

- Неужели и только? - спросит читатель.

- Поищем еще, но предупреждаем вперед, что иных приобретений уже очень немного.