Бродяга. Копьё Света

Я слишком проникся уважением к мастеру парных секир, что бывает крайне редко, так что не позволю никому подорвать его здоровье или хоть как-то навредить майну Тинтру. Он для меня важен. И пусть первоочередной задачей является найти копье, способное убить не только меня, но и остальных Князей, а также Владыку, все-таки переманить на нашу сторону некоторых из героев не помешает. Жрицу не факт что получится, но мне будет достаточно раскрыть глаза и показать обратную сторону веры. С Этиором сложнее. А вот с почтенным Тинтром, я думаю, можно договориться, привести убедительные доводы и показать подноготную света и его титулованных послушников.

— Да, так и поступим, — решил, переходя непосредственно к нарушителю спокойствия. Разобраться с джином, поспать оставшиеся пару часов и снова в путь. А там часть копья, явно какие-то испытания, и дальше к точке следующей цели, которая откроется на карте. Куда она поведет? Кто знает. — Добрейшего утра, майн джин! — говорю я менестрелю, снимая с него заклинание «Тюрьма Льда».

Дрожа всем телом от пробирающего холода, прижимая к себе культю, которая осталась от вырванной мной руки, не смея поднять взгляд, держа его где-то в районе моих сапог, джин падает на колени и клянется, что этого больше не повторится, и что он верой и правдой, всем своим естеством будет служить во имя Князя Севера и Владыки Тьмы. Но мне плевать на его слова, клятвы и обещания не повторять совершенных поступков. Он нарушил планы, пытался влезть в голову и душу мне и моим подопечным. Поживиться за мой счет. За это я не прощу, но представившейся возможностью непременно воспользуюсь.

— Князь, прошу вас! — падает он на колени, — я сделаю что угодно, любое ваше слово, приказ, — молит он, разбивая головой землю, проливая слезы вперемешку с кровью. Скуля и умоляя, не прерываясь ни на минуту, он продолжает повторять: — что угодно, молю, сделаю все, что скажите!

На меня и на джина, поочередно, смотрит Айон, его глаза — провалы в бездну с едва горящим там огнем души, улыбка — акульей пасти подобна, а смех — это скрип раскопанного гроба, из которого уже вылезает мертвец, отодвигающий крышку костлявой рукой. Он, видя мой задумчивый вид, размышляющий над вероятностью не прощения, но испытания на верность, знающий о вероятных поручениях и приветах определенным личностям, задает один вопрос:

— К нему? — интересуется дьяхэ, получая улыбку ему подобную и кивок, а следом приказ джину:

— Вот координаты, имя и момент жизни, о котором ему нужно напомнить, — написал ледяными всполохами всю необходимую информацию для выполнения миссии ради прощения.

А после протянул свиток с договором на душу, магию и сущность, которую я получаю в свое распоряжение, как только на бумагу попадет его кровь. Он не задумываясь подписывает, вверяя мне всего себя. Клеймо слуги Князя Севера ложится на его узоры магии, души и сущности, связывая обязательствами и клятвами. И чтобы не вызывать подозрений к личности барде, к джину возвращается рука, мной уничтоженная.

— Благодарю! Благодарю! Благодарю! — кланялся мне трижды менестрель, покидая ночной постой, направляясь в заданную мной сторону. А я же, как и планировал, прислонился спиной к стволу, накинул на плечи плед и закрыл глаза. Айон, довольный и счастливый, и как я уставший, опускается рядом со мной, накрываясь моим же пледом. И закрыв глаза, тоже засыпает.

* * *

Утром, с рассветом и под заливающихся трелью птиц, группа светлых авантюристов проснулась с непониманием, как они так разом все уснули, не оставив дежурных. Больше всех негодовал Этиор, приписывая обвинения жителям северных земель. Ильтириму, как проводнику, и Шэду, как сопровождающему, ответственного за безопасность. Не винили только Айона, он ребенок.

— А сами-то, майн Этиор, — сократил между ними расстояние до минимума Шэд, указывая на все еще стекающую слюнку в уголке губ, намекающую на сладость сна и его глубокое состояние, в котором, судя по пробуждению, и находился Этиор. На претензии мечника, и открытую насмешку, полуифрит взревел зверем и кинулся было на Риата с кулаками, собираясь полить того отборными помоями и незатейливыми оскорблениями.

— Хватит! — рявкнул, словно горном всегда спокойный гном, — взрослые люди, а ведете себя, как дети малые!

Взгляд, полный желания перегнуть через колену и выпороть по голой заднице был адресован обоим, что Этиору, что Риату. И если первый намеревался наплевать на слова гнома, и обрушить ярость на стоящего напротив, то второй внял голосу разума и оставил эту ситуацию и ее выяснение до лучшего момента. Не стал поднимать ту бурю в душе почтенного Тинтра, что всколыхнулась наведенным кошмаром.

— В путь!

Скомандовала Жрица, как и всегда идя впереди всех. За ней, все еще сонные, потирающие глаза, шли братья Ситир, далее Арион, за ним Тинтр, а рядом с Шэдом, чуть замедлившись плелся Ильтирим, в отличие от остальных помнящий и о менестреле, и о сне, а также понимающий, что не просто так бард покинул их раньше рассвета. Вопросов эльф не задавал, лишь принес извинения: