Бродяга. Копьё Света

Как и предполагалось, хозяева дома сих Хантэ приютили нас на ночь, без споров и дополнительных просьб с нашей стороны, выделили комнаты, угостили ужином. А деве Сиринии, неожиданно для нее, предложили прогулку по парку, приватный разговор и ужин. Светлая дева не смогла отказать, приняла приглашение и компанию хозяина поместья. А мы, не вхожие в круг привилегированных, по распоряжению сих Хантэ, устроились в выделенных нам комнатах, чтобы отдохнуть с долгого пешего пути. Вещей у меня с собой нет, как и желания спать в замке, находящемся под контролем демона, как и его владельцы поместья.

— Шэд, можно? — стук в дверь, а там Айон.

В отличие от прошлых дней, когда он находился в предвкушении встреч с родней, теперь дьяхэ спокоен и сдержан. Нет и намека на панику, вызванную детскими кошмарами, потерю самоконтроля и одновременно с этим возникающего желание впиться когтями в грудную клетку хозяину поместья, вырвав тому сердце и легкие, сверкая при этом белоснежными клыками и алыми в черных провалах глазами. А все благодаря наблюдениям за сих Хантэ.

— Моя месть главе дома не актуальна, — пояснил он перемены в настроении, поведении и полной сдержанности. Разум чист, сердце черно, как и прежде, мысли холодны и расчетливы. — Ты ведь не мог не заметить, — не спрашивает, а говорит как есть, лениво откидываясь на спинку кресла, при этом открывая один глаз, смотря на меня с улыбкой с заостренными зубами.

— Мы с тобой единственные, кто понял истинную природу главы рода. — Айон кивает, соглашаясь, как и на следующий момент, связанный с нашими статусами. — А это значит, что на нас с тобой лежит ответственность за очищение вверенных Владыкой земель от скверны.

— Могу я оборвать его жизнь? — смотрит на меня дьяхэ, в глазах которого только непроглядная тьма и отблеск крови, кипящей, словно от пламени преисподней. — Считай это семейным делом.

— Пусть будет так.

Айон, как генерал, пусть и товарищ по оружию и странствию, склоняет голову в поклоне, благодаря за оказанную услугу. Покидая мою комнату, у двери, он оборачивается и напоминает о том, чтобы с ним было, не появись мы с Дризом и Винтаром тогда. В припадке безумия, пропитанного жаждой крови и мести, он рвал бы когтями всех, в ком есть хоть капля крови сих Хантэ.

— Сверши суд свой и живи спокойно, — сказал я ему напоследок перед тем, как Айон закрыл дверь, одаривая меня улыбкой и задором в кровавых глазах.

Что именно он задумал? Как будет свершать месть? Даже представления не имею. Знаю одно. Тот, кто носит маску главы сих Хантэ безболезненно не умрет. А вот красиво, с криками, стонами, мольбами, будучи залитым кровью — очень даже. Ведь месть дьяхэ, томящаяся сотню лет, как рагу под крышкой, находящаяся в беспокойном сне, будет настолько мучительной, болезненной и животрепещущей, что выдержать ее сможет только тот, кто уже умер. Ведь, как говорят люди в старости, если у тебя ничего не болит, значит, ты мертв.

Что же касается леди Сиринии, тот тут как повезет. Или она получит незабываемый в века урок, что доверять не проверяя — глупо, или лишь очередную шишку всепрощающего доверия и веры в свет душ, блуждающих под взором. В первом случае я приду на помощь, став рыцарем в сверкающих доспехах, с разящим зло мечом, а во втором отдам лавры Этиору. Пусть парень проявит себя немного и самоутвердится за чужой счет. Мне не жалко.

— хельдшан (уважительное обращение к мужчине в Южном Государстве) Шадар! — слышу знакомое наречие, исходящее от закрытого окна, отражающего меня, но расслаивающегося и двоящегося.

Казалось, что за моей спиной стоял собеседник, проникший в комнату без разрешения. На самом деле смуглый, облаченный в алые одежды и тюрбан мужчина, улыбающийся не только всеми разом заостренными зубами, но и золотыми, как пламя феникса глазами, воззвал к магии зеркал и отражений, обращаясь ко мне через темное начало и покровительство Владыки, которое нас с ним связывает.

— майнэ Хазафери! Сколько лет, сколько зим? — отвечаю такой же, демонстрирующей внушительный прикус улыбкой, фирменным взглядом стальных, луне подобных глаз, и полуобликом дюра, окруженного снежной метелью. От выпущенной силы по окну побежали узоры инея, а с потолка полетели пушистые снежинки. — У меня к тебе, Генерал Юга, есть разговор, — тон мой стал серьезнее, брови сдвинулись к переносице, а облик вновь привычен человеческому глазу. Лишь мороз на окне остался, да снежинки с потолка продолжали неспешно падать.

— О чем разговор, Князь Севера? — Хазафери тоже стал серьезен. Улыбка и огонь в глазах потух. Было видно, как он, до этого стоявший, сел на стул или диван. Но не расслабился, а наоборот насторожился. И ничего удивительного. Не каждый день Князь Тьмы соседнего государства приглашает на разговор. Его настороженность вполне оправдана.

— О твоем сыне, майн Хасен Энтириот