Бродяга. Копьё Света

— Нравиться, госпожа моя? — с каждым словом короля, хруст шейных позвонков Бездны становился громче. — А так? — задал свой вопрос, прокрутив нож в ее груди, вызывая вой и прогиб в спине, — Нет! — и резко опускает женщину на кровать, прижимая своим телом, седлая ее и сжимая бедрами, фиксируя и руки с когтями, не давая Бездне и возможности выбраться. Одна его рука по-прежнему вонзает клинок в грудь, вторая ломает шею, а язык, вытянутый и по-змеиному раздвоенный, касаясь щеки и сладких, пухлых губ, слизывает вырвавшуюся кровь, каплю за каплей.

— За…чем? — с хрипом вырвалось из горла Богини.

— Власть, госпожа… — ответил он ей в губы с жестким, требовательным поцелуем, рвущим губы в кровь, — теперь она в моих руках… — и резко, извлекая кинжал из груди, опускает его в сердце, одновременно с этим произнося: — принимаю!

Тело, лежащее под ним уже без движений, рассыпалось прахом, оставив на кровати только черный песок. А сущность забытого, проклятого небесами Бога, несущего Хаос и Разрушение, поднявшись из глубин Бездны, получив новый сосуд, спешно придя на призыв, окутало Короля, проникая внутрь старшего демона через всевозможные отверстия: нос, рот, уши, глаза, вливаясь мощным потоком, принося при этом муки и страдания. Всего за секунды кровь демона вскипела, кожа воспламенилась и сменила цвет с бронзового на непроглядно-черный, а крылья, волосы и глаза, под действием божественной сущности стали цвета крови.

— Я сам отомщу за сына, госпожа, — последнее слово он выплюнул с ненавистью и презрением, а после рассмеялся, смотря на небо в алом мареве, обещая: — непременно, Шэд Риат и Айон'Эр заплатят за смерть Дасса’Эрита. Но судьей, забирающем их жизни, буду я! — и снова стены черного замка огласил смех, глубокий, раскатистый, как гром свинцовых туч.

* * *

24 глава «В поисках информации»

Шадар

Границу королевства Сетия, чтобы оказаться в королевстве Тирия, мы прошли без проблем. Обычный пост досмотра и запись причины визита. А там несколько часов пути по полупустому тракту и мы в академическом городке Сейтей. Академия была в часовой доступности. Осталось совсем немного, и мы прибудем во владения Винтера. Даже шпили старших башен уже видны из-за крон деревьев. Они-то и служили нам ориентиром и указателем.

— Шэд, — тянет меня за рукав Айон, едва сжимая на ткани пальцы. Сил у дьяхэ почти не осталось. Держался он этот остаток пути на честном слове. Ноги подкашивались, сознание от него уплывало, как и сейчас способность самостоятельно передвигаться. Я успел поймать мальчика и взять на руки, а тот не сопротивлялся. Жизненная энергия на почти нулевой отметке. Осталось от силы пять единиц.

— Айон! — забеспокоилась Жрица, покинувшая свои мысли и облака, в которых витала. Она подбежала ко мне и мальчику на моих руках. Он тяжело дышал и с силой сжимал пальцы на моей руке, дрожал всем телом. — У него лихорадка! — ужаснулась она, когда коснулась лба и щек мальчика. А кроме этого, рана на животе, даже несмотря на наши с Ильтиримом старания, все равно открылась и сейчас источает миазмы.

— Когда он заболеть умудрился? — не понимал Этиор, смотря на сжавшегося калачиком дьяхэ. Хотел напомнить об испытании лезвия копья, и о том, что мальчишке пришлось пережить, просто находясь в замке старшей ветви рода сих Хантэ, но за меня, в мягкой форме, и все также, устремив взгляд в небеса, ответила Жрица:

— Испытания, выпавшие на долю Айона, дарованные Пресветлым, слишком тяжелы и трудны для его неокрепшего душой, разумом и телом организма. Он не готов к той ответственности, которой награждает нас Владыка.

Слишком пафосные речи для той, кто единожды усомнился в своем пути. Для той, кто готов был вырезать слова Пресветлого из своего сердца. Но не вырезала, не отказалась, увидела что-то в тех видениях, услышала сладкие речи и вновь забыла обо всем. Вера — это зависимость, от чужого мнения, слов и взглядов, от обстоятельств и появляется она, эта Вера во что-то небесное и эфемерное, чаще всего, по необходимости. Но вера по необходимости — это лицемерие.

— Я помогу, — подходит на нам Ильтирим и привычными для Айона рунными связками, с вплетенными с моей стороны ледяными нитями, окутывает мальчика, на время усмиряя бьющую тело дрожь, понижая высокую температуру тела. — Вот. А в академии целители о нем позаботятся, — эльф после того испытания волей копья, сам не свой. Постоянно в раздумьях.

Я не лезу в его душевное равновесие, так как предполагаю, что именно продемонстрировало ему лезвие. Но несмотря на принесенную им мне клятву верности, с этим он сам должен справиться, или, если это не по его силам, понять и попросить помощь. Никто другой за него решать не должен, это его выбор. Быть в одиночестве в том заледенелом месте, с застывшими во льдах близкими, или же подняв взгляд, опереться на чье-то плечо.