Бродяга, Плутовка и Аристократ

— Полагаю, моя избранница должна быть из видной семьи, достойной вступления в семью Кол Галландов. Я должен как минимум знать её, — перечислял он. — Она несомненна обязана быть образованной и благовоспитанной, — Густав всё это время лишь одобрительно кивал. — О, папа, только не говори, что ты собрался сватать меня с Розой?! — отец поперхнулся от неожиданности. — Мы, конечно, давно знакомы, и она из настолько значимого для Артеи рода, но боюсь, это просто невозможно!

— И в этом ты тоже прав, — откашлявшись, подтвердил. — Но я имел ввиду вовсе не Розалию. Она, действительно, во всех смыслах дама замечательная. Но она прямой и единственный наследник семьи Бен Кильмани, а ты следующий глава Кол Галландов. Такое близкое смешение просто немыслимо, исходя хотя бы из политических причин. Если бы это были твои братья и сестры, то я бы ещё мог допустить такое, но… рад, что ты сам понимаешь.

— Конечно… — он выдержал паузу. — Тогда о ком ты говоришь?

— О Ракшасе Дир Галланд, конечно же, глупыш. Её отец давно спрашивает, когда же вы свяжетесь узами брака.

— С Ракшасой. Д-да, это разумно, — он поправил галстук, который начал его душить. — Полагаю, она знает о желании дядюшки Мильбы?

— Мы старались не распространяться об этом. Это было лишь разговором, ни о каких договоренностях и речи быть не может. И что ты думаешь?

— Я не могу сейчас ответить, нужно хотя бы обсудить это с Ракшасой.

— Никаких необдуманных решений, — радостно произнёс отец. — За это я тебя и уважаю, Симон. Конечно, раздумывай сколько потребуется.

На этом они простились. Симон счёл разумным предложения отца, и, действительно, собирался тщательно обдумать его, взвесить все за и против.

«Правда ли, Ракшаса будет достойной супругой? Она привлекательна, это так. Умна, опрятна и верна семье. С ней потомство определенно будет столь же благостным, как и мы сами. Но она отнюдь не идеальна. Падка на колкости, достаточно развратна и имеет в характере самую пакостную черту… гордыню. Сама по себе гордыня не ужасна, если правдива, если возвышает над иными людьми, что морально хуже, что убивают, воруют, относятся низко по отношению к слабым и являются бесполезными. Настоящий гордец, вроде меня, не позволит себе опуститься до их уровня, напротив именно моя гордыня заставляет меня быть лучше их многократно. Но её высокомерие корнями уходит в статус, в её аристократическую кровь. Она кичится ею, словно величие её предков делает великой и её саму, словно пустая кровь в её жилах не такая же красная, как у простолюдинов. Я думаю, это мерзко. Пустая гордыня. Нет хуже порока для человека. Именно она заставляет меня из раза в раз смотреть на Ракшасу с долей презрения, кое неприятно мне самому. К сожалению, большинство людей именно такие. Но есть и иные… Розалия не страдает ни одной из двух гордынь. Она блага к другим, исходя лишь из собственных моральных убеждений. За это я её и уважаю. Никакой фальши, жалости и мнимого сострадания… просто порыв чистой души. Но, полагаю, пыл Ракшасы со временем можно будет унять, и в таком случае помолвка с ней разумна и полезна для рода. Пожалуй, стоит обговорить это в ближайшее время».

Для бала в честь жатвы трудились обе семьи. Родители возложили эту обязанность на своих отпрысков, с которой те отлично справлялись. Симон отвечал за организационные моменты. На время подготовки Розалия переселилась к Кол Галландам, чтобы активно принимать участие в процессе. Только вот после долгожданной покупки, хобби полностью завлекло её. Чтение древних текстов казалось ей чрезмерно увлекательным, она читала и видела совершенно иной мир; мир другой морали, привлекавшей её. Многие идеи из этих текстов она взяла на вооружение себе, и их практика абсолютно соотносилась с этикой Единства. Добро, справедливость, равность — эти слова манили своей незамысловатостью и искренней честностью.

— Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть, — прочитала в слух, — жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне… Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне.

«Как прекрасно осознавать, что религии прошлого не были дикарскими и бесчестными, — думала она. — Судя по всему, они говорили о вещах высоких, о помощи людям в независимости от положения. Помощь есть помощь и не важно кому. Так сильно это похоже на Единство, возможно ли, что пророк перенял многое из этой веры? Но почему же она канула в забвение, исчезла с лица истории?»

Рукописи воодушевили её, навели на мысли, которые она тотчас же захотела воплотить в жизнь. Поэтому она ринулась в кабинет Симона, поделиться ими.

— Сима! Есть идея! — завопила она.

Она прильнула к столу, блестя глазами. Но тут же получила щелбан по лбу.

— Ай! За что?!

— Сама знаешь, — ответил он, не отводя взгляда от бумаг. — Я тут занят как бы, отчет о расходах сам себя не подсчитает.

— Отвлекись же ты на минуту! — настойчиво продолжила.

— Плешь всю проешь, — раздраженно выдал Симон. — Что там у тебя?